– Да,– сказал Лев Романович,– сюрпризец… А на работу она звонила?

– Нет. У меня там дежурили у телефона.

– Ладно. Подождем, как будут разворачиваться события,– заключил Шейнин.

Гольст отвез на экспертизу новые вещественные доказательства и домой добрался вконец измотанный. Жена, глядя на запавшие глаза мужа, встревожилась.

– Разве можно так мучить себя? – сказала она.– Ведь слышала, всю ночь не спал, ворочался. И чуть свет – на работу…

– Пора бы уже привыкнуть,– устало произнес Георгий Робертович.– Такая служба…

Жена заботливо усадила его ужинать. Но Гольст от усталости не мог ничего проглотить. Выпив стакан чаю, он как убитый повалился в постель. И словно провалился в бездну.

Ему приснилось, что кто-то громко стучит в дверь. Не было сил подняться. А стук продолжался все сильнее, все настойчивее.

– Жора, Жора! – трясла его жена.– К телефону!

Георгий Робертович с трудом открыл глаза.

Нет, не сон. В дверь барабанил сосед.

Когда Гольст вышел в коридор, сосед укоризненно покачал головой:

– Среди ночи… Такое беспокойство… У меня ребенок болен. Только уснул и…

– Извините,– сказал Георгий Робертович.– А который теперь час? – спросил он, беря трубку.

– Третий,– ответил сосед, открывая дверь в свою комнату.

– Гольст слушает…

– Долго вы думаете держать за решеткой Валериана Ипатьевича? – сердито произнес женский голос, тот самый, что и вчера. Георгий Робертович узнал бы его из тысячи других.

– Опять вы? – сказал он.

Сон как рукой сняло.

– А кто же еще? Нина Амирова! Удивляюсь, как вас еще не погнали из следователей? Ну ничего, не долго будете тешиться,– злобно пообещала женщина.– Скоро поменяетесь с Дунайским местами…

И снова, как в прошлый раз, неизвестная бросила трубку.

Теперь уже Гольст не сомневался: звонки – игра на нервах. Его хотят вывести из себя. Судя по выговору, это была не Амирова, точно. Но кто?

Георгий Робертович сел на стул в коридоре и просидел остаток ночи, ожидая, что позвонят еще. Но звонка больше не было.

И опять чуть свет Гольст отправился на работу. Холодный воздух взбодрил. У газетного киоска растянулся длинный хвост. Люди стояли сосредоточенные, хмурые. Отходя, тут же разворачивали газеты. Кто-то произнес слово «Серго».

Тревожное настроение передалось и Георгию Робертовичу. А когда он купил «Правду», с первой полосы глянуло на него знакомое улыбающееся лицо в траурной рамке.

Все еще не веря своим глазам, Гольст при тусклом свете разобрал: скончался нарком тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе.

Гольст поскорее добрался до прокуратуры. И, не выдержав, прямо в вестибюле, впился в газетные строки: «Сообщение от ЦК ВКП(б)… Медицинское заключение… Разрыв сердца…»

Георгий Робертович прошел в кабинет, разложил перед собой газету и снова читал хватающие за душу слова.

Орджоникидзе был одним из любимых вождей. Первые советские тракторы, первые самолеты, первые автомобили – все это неизменно связывалось с его именем. И на фотографиях в газетах и журналах Серго всегда был изображен куда-то спешащим, в окружении людей, на фоне строек и цехов. В своем неизменном кителе или длинном пальто, похожем на шинель, в полувоенной фуражке. Всегда спокойный, чуть улыбающийся. Трудно было поверить, что этого человека больше нет.

Рабочий день начался в скорбной тишине.