|
– Поэтому я должна напомнить ему… «Я высокая, с пгекгасной фигугой. – Она строчила по бумаге, макая перо в чернильницу. – У меня довольно большие глаза, но я никогда не откгываю их до конца, пгием, который позволяет мне бгосать нежнейшие взгляды. – Пигаль попрактиковалась в этом взгляде и осталась под большим впечатлением от того, что увидела в своем ручном зеркальце. – У меня стгойная шея, божественные кисти гук, сами гуки сносные (они, возможно, несколько худы), но за это несчастье я вознаггаждена самыми кгасивыми в миге ногами». Вот! – воскликнула она, размашисто подписываясь. – Если он не пгиедет ко мне в Лондон, когда выйдет из Бастилии, можешь плюнуть мне в лицо.
– Вот интересно, Олимпия, – заметила графиня, выходя из камина с черными руками и чумазым лицом, – если он такой знаток побегов, то почему сам никогда не пытался бежать? – Не думай об этом, – оборвала ее Пигаль, торопливо запечатывая свое любовное послание. – Мы должны надеяться, что ского подойдет Элпью, потому что мы же не хотим оставить ее здесь.
Элпью уступила свою кровать леди Изабелле и, пока шотландка не заснула, сидела у стола, коротая время с «Путешествием пилигрима». Колдунья за все время ни разу не отвела взгляда от темного неба. Свеча начала оплывать, и Элпью задула ее. Пока глаза колдуньи не привыкли к темноте, Элпью залезла в дымоход и приготовилась к долгому пути. Уже приближаясь к повороту, который вел к камину графини, она тихонько окликнула свою госпожу и герцогиню. Навстречу ей протянулись две пары рук и помогли спуститься. – Слава Богу! – произнесла графиня. – Мы уж думали, ты никогда не придешь. Элпью протерла глаза. Сажей, что ли, их запорошило, или графиня почернела? – Вот! – вскричала Пигаль, протягивая ей миску с черным кремом. – Намажь лицо, шею и гуки. А мы пока еще связываем пгостыни. – Что происходит? – Элпью послушно стала мазаться черной смесью. – Мы превращаемся в готтентотов? – Мы бежим, как ты не понимаешь! Наступив на конец оторванной от простыни полосы, графиня тянула задругой конец, чтобы закрепить узел. – У нас очень мало времени, потому что с восходом солнца будет поздно. Пигаль привязала конец простыни к столбику балдахина и теперь бегала от камина к нише окна со стопками книг. – Вы понимаете, что делаете? Там же внизу ров и стража с собаками. – Я пгипасла мяса. – Пигаль показала полотняный мешочек. – Потогопитесь. – Тридцать, тридцать три… – Графиня сматывала импровизированную веревку и считала. – Тридцать шесть, тридцать девять. – Куда мы пойдем? – Тихо! – Графиня покачала головой. – Сорок пять, сорок восемь. – Таблица умножения на тги очень тгудная, – прошептала Пигаль, набрасывая на плечи Элпью темный плащ. – Нам нужно шестьдесят футов, и он сказал, что наши гычаги должны быть длиной в тги фута. – Шестьдесят! – воскликнула графиня. – Даже чуть больше. Пигаль распахнула окно, схватила свободный конец веревки и бросила вниз. – Я самая высокая, поэтому полезу пегвой. – Она встала на подоконник и, слегка покачиваясь, повернулась, ухватилась за веревку и начала спускаться. – Подождите, пока услышите всплеск, и тогда следуйте за мной. Рыжая копна волос исчезла в окне. Кровать скрипнула, веревка натянулась. Высунувшись, графиня наблюдала за своей подругой. – Там так высоко, Элпью. Что-то лязгнуло, и Элпью стремительно обернулась, надеясь, что кровать не развалится. – Мадам! Она в ужасе застыла, когда от двери донеслось новое позвякивание и бренчание. |
