Смоллвуд нашел очки и, протерев глаза, надел их, морщась от головной боли. Эдвард направился в ванную.

– Доброе утро, папа! – крикнул он, минуя комнату старика. Смоллвуд‑старший в это время сидел в постели и, читая «Телеграф», пил чай и жевал тост.

– Доброе утро, Эдвард! – отозвался отец.

– Доброе утро, папа! – повторил Смоллвуд.

Эдвард тщательно вымылся и вернулся к себе в комнату одеться. Миссис Смоллвуд еще накануне вечером приготовила и аккуратно разложила на стуле его вещи. Смоллвуд спустился вниз, поцеловал мать в щеку и сел за стол. Несмотря на утреннюю прогулку, есть ему не хотелось. Увидев почти не тронутую яичницу с беконом, миссис Смоллвуд озабоченно посмотрела на сына.

– Тебе нездоровится, дорогой?

– Все в порядке, мама, я просто не голоден.

Эдвард отхлебнул немного чая, не обращая внимания на беспокойство матери.

– Наверное, этот гадкий туман проник в легкие.

– Не думаю, мама.

– Ты же знаешь, у тебя очень слабая грудь, – продолжала она, оставив без внимания слова сына. – Пожалуй, тебе все‑таки не стоило выходить сегодня утром. В такой‑то холод.

Почувствовав у себя на лбу руку матери, Эдвард отшатнулся.

– Я действительно здоров, мама. Просто мне не хочется есть.

– Ты ходил в туалет, Эдвард?

– Да, мама.

– Дать тебе папиных таблеток от запора?

– Не надо. Нет у меня никакого запора!

– Тогда что с тобой, милый?

– Ничего. Я просто не голоден.

– Не огрызайся, Эдвард. Я только хотела…

– Я не огрызаюсь, мама.

– Если у тебя что‑то болит, то при чем здесь мать?

– Но я же прекрасно себя чувствую, мама. Просто нет аппетита и голова немного болит. Вот и все.

– Так почему же ты сразу не сказал? Принесу тебе парацетамол. Сразу станет легче.

– Да не…

Но миссис Смоллвуд уже удалилась. Через секунду она вернулась с двумя большими таблетками.

– Ну‑ка, выпей с чаем, и все пройдет.

Эдвард торопливо проглотил таблетки, не дожидаясь, пока мать сунет их ему в рот силой.

– Папа считает, что благоразумнее будет остаться дома, если тебе нездоровится.

– Бога ради, мама, это всего лишь пустяковая головная боль. Эдвард вскочил из‑за стола. Он был так взбешен, что все лицо покрылось красными пятнами.

– Сядь, Эдвард!

– Да, мама, – покорно ответил он.

– Ты ужасно выглядишь, когда выходишь из себя.

– Я совершенно спокоен, – угрюмо пробурчал Смоллвуд.

– Почему другие должны страдать из‑за твоих недомоганий?

Эдвард задумчиво молчал, зная, что разговор может тянуться до бесконечности, что в конце концов мать расплачется и скажет, что он неблагодарный.

– Прекрасно, Эдвард, иди на работу, но не возвращайся потом домой с обеда и не жалуйся, что тебе хуже.

– Да, мама.

– Постарайся съесть что‑нибудь в перерыве.

– Да, мама.

– Печенье или еще что‑то…

– Да, мама.

Страдание на лице сына смягчило миссис Смоллвуд. Как он проживет без них? Кто о нем позаботится? Мальчику так нужны родители, он же буквально зависит от них. Конечно, она умрет первая, а мистер Смоллвуд никогда не мог как следует понять сына. Кто утешит ребенка после отцовских нагоняев? К кому обратится Эдвард за сочувствием? Миссис Смоллвуд мужественно проглотила слезы жалости и ласково потрепала Эдварда по волосам.