-  Ножны мне очень нужны, не подскажешь где взять?

    Действительно, я уже измучился носить обнаженным ятаган, на который все сразу обращали внимание.

    -  Знаю я хорошего мастера, - обрадованно сообщил Алексашка, - так это наш же из стрельцов, только он, Алеша, без денег делать не станет.

    -  Это ничего, я заплачу, - обрадовался я. - Он где, в Москве?

    -  Да нет, здесь, ты же его только что видел, наш десятник. Он знатные ножны делает. Хороший мастер, первый у нас в слободе.

    -  Да, ну! Пойдем к нему, поговорим!

    Мы вернулись в казарму. Там уже было несколько стрельцов, собирающихся после ужина лечь спать. Мы сразу же подошли к хмурому десятнику.

    -  Дядя Степан, - обратился к нему Алексашка, - ты можешь Алеше ножны для сабли сделать? Он заплатит.

    Десятник сидевший на полатях, поджав под себя босые ноги с желтыми подошвами, кажется, впервые внимательно посмотрел на меня и громко, для глухого, спросил:

    -  Тебе, парень, какие ножны потребны, красные сафьяновые с золотым набором? Может, с каменьями самоцветными? - насмешливо говорил он, демонстративно разглядывая мой потрепанный кафтан.

    -  Простые, кожаные, - ответил я, - цвет всё равно какой.

    -  Не возьмусь, дорого моя работа для тебя стоить будет.

    -  Дядь Степ, - вмешался в разговор Алексашка, - Алеша заплатит, ты посмотри, какой у него меч!

    В казарме, освещавшейся несколькими лучинами, было полутемно, и рассмотреть качество оружия было, на мой взгляд, невозможно, однако стрелец попросил:

    -  Дай, гляну.

    Я положил перед ним ятаган. Тотчас на разговор подошли не успевшие заснуть и разбуженные громким разговором стрельцы, обступили, началось придирчивое разглядывание оружия. Видно было, что в качестве клинков они разбираются, пробовали на звук, отблеск, проверяли заточку.

    -  Хороша сабелька, - наконец высказал общее мнение десятник. - Тебе, парень, такая вроде бы не по рылу. Продать не желаешь? Я за ценой не постою.

    -  Не продается, это отцов подарок.

    -  Ты подумай, я тебе за нее целый ефимок дам, а то и так без денег уйдет, ты и не заметишь, - серьезно пообещал десятник.

    -  Ну, так как, возьмешься ножны сделать? - спросил я, пропустив скрытую угрозу мимо ушей.

    -  Утро вечера мудренее, может, завтра и передумаешь, - так же игнорируя вопрос, негромко сказал десятник, возвращая мне ятаган. - На, береги, а то глядишь, он ночью сам убежит!

    Намек был достаточно прозрачный, если не сказать угрожающий. Однако я его не расслышал и никак на него не ответил, спросил, где свободное место, и лёг на крайние полати. Здесь дуло из дверей, но хотя бы было чем дышать. Остальные стрельцы уже легли, и как только догорели лучины, в казарме стало совершенно темно.

    Разговор с десятником мне не понравился, как и он сам, но делить с ним мне было нечего, и я понадеялся, что впоследствии отношения как-то наладятся. Предыдущая бессонная ночь дала себя знать, и как только я вытянулся на сеннике, сразу провалился в сон. Не мешали мне ни спрятанный на груди мешок с серебром, ни подсунутый под спину ятаган, ни разноголосый храп мужской компании.

    Не представляю, сколько времени я проспал, когда вдруг почувствовал, что меня кто-то тормошит. Сначала показалось, что это просто снится, но когда в лицо ударил тяжелый дух чесночного перегара, я мгновенно проснулся.