Глава 9

    Дружба со стрельцом по имени Захар Цибин разрасталась, как снежный ком. Через час мы уже хлопали друг друга по плечу, через два обнимались. Когда содержимое фляги подходило к концу, стрелец Захар понял, кто у него лучший и единственный друг.

    -  Все они гады ползучие. Никому не верь - все равно обманут! - говорил он мне, нравоучительно двигая перед носом пальцем. - Одному мне верь, я тебя сразу полюбил, как брата.

    -  Тебе верю, как родному, - в свою очередь клялся я ему в вечной дружбе. - И я тебя сразу приметил. Вот, думаю, кто человек!

    -  Да, я человек! - сразу согласился он. - А они - гады ползучие. Скоромное в Великий пост жрут, нет, ты такое представляешь? Захочу попу скажу, он их проклянет.

    -  Не может быть, неужто в пост едят мясо?!

    -  Вот тебе святой истинный крест, - побожился Захар, - а Степка против тебя замышляет. Ты Степку знаешь?

    -  Знаю.

    -  Ну, вот.

    -  Что, «ну вот»? - не понял я.

    -  Это ты о чем?

    -  Ты сказал, что Степка против меня замышляет.

    -  Какой Степка? - теперь не понял Захар.

    -  Десятник ваш.

    -  Десятник? Степка?

    -  Ну, он.

    -  И что Степка?

    -  Ладно, - перешел я на другую тему, - а ты хоть знаешь, кого здесь охраняешь?

    -  Знаю. Бабу. Хорошая баба, гладкая. А тебе она зачем?

    -  Кому? - не понял я вопроса.

    -  Тебе, - уточнил он.

    -  Кто?

    -  Не знаю, давай, что ли, еще выпьем.

    -  Я больше не могу, - отказался я, чувствуя, что и так уже скоро в глазах у меня начнет двоится.

    -  Слабак ты, а я выпью. Знаешь, что царь Борис запретил хмельное в рот брать? А кто ослушается того под кнут?

    -  Слышал.

    -  А знаешь, почему он так сделал?

    -  Почему?

    -  Потому что Бориска Годунов не настоящий царь. Он настоящего-то нашего царя Дмитрия Иоанновича хотел смертью извести, да не вышло. Скоро его самого за ноги да в Москву-реку. А народ царю-то Дмитрию присягнет, давай выпьем за нашего царя-батюшку!

    -  Давай, - согласился я. - Наливай сначала себе, а я после выпью.

    Стрелец налил в керамическую кружку остаток самогона, поднес ее к губам, но выпить не успел, начал медленно оседать наземь. Впрочем кружку продолжал держать ровно и надежно, так что ни единой драгоценной капли на вылилось на землю. Уже лежа на земле, собрав остаток сил, поднес ее ко рту и допил до дна. Только после этого смежил веки и погрузился в глубокий, крепкий сон счастливого человека с чистой совестью.

    Я не без труда, утвердился на ослабевших ногах и побрел прочь, искать какому-то там сердцу укромный утолок. Выпил я много меньше собутыльника и потому понимал, что очень пьян и сейчас мне лучше никому не попадаться на глаза. На парадном дворе по-прежнему было пустынно. Никого не встретив, я дошел до тыла усадьбы и через лаз в частоколе выбрался за ее приделы. Там, сразу же за узким рвом, полном талой воды, начинался сосновый лес.