-  Ладно, давай останемся. Мне не помешает лишний день отдыха, - согласился я.

    * * *

    К ночи неожиданно сильно похолодало. Лужи на земле подернулись ледком, и пока мы с Аленой во дворе ждали, когда из землянки выйдет дым и угарный газ, замерзли. Разговор почему-то не клеился. Я чувствовал, что она напряжена, да и сам с волнением ждал дальнейшего развития наших отношений.

    Теперь, когда она знала и видела, насколько мне не безразлична, ее перестало подстегивать женское желание самоутвердиться и любыми средствами добиться внимания и признания. Так что мои шансы на успех сразу снизились. Напротив, у нее включились женские страхи, появилось опасение оказаться не охотницей, а добычей. Девушка замкнулась, опять начала дичиться и подозревать меня во всех смертных грехах. Меня такое изменение поведения, как и внезапная холодность, обидели. Хотя, если быть честным перед самим собой, то намеренья в отношении нее у меня были отнюдь не бесполые.

    -  Как стало холодно, - пожаловалась Алена, - боюсь, озимые опять вымерзнут.

    -  Это правда, что четыре года назад в конце августа замерзла Москва-река? - спросил я, вспомнив о аномально ранней зиме 1601 года.

    -  Не знаю, я в месяцах не разбираюсь. Тогда мне было… - Она задумалась, подсчитывая года, но возраста не назвала. - Да, помню, конечно, тогда на яблоневый спас ударили морозы! И еще и тятя и мама говорили, что когда они были молодыми, никогда таких, как теперь, холодов не бывало.

    Разговор о погоде был, конечно, интересен, но мы оба думали совсем о другом.

    Весь остаток дня, пока я заготовлял для бани дрова и растапливал печь, а Алена потрошила рыбу и ухаживала за своим вороным, между нами незаметно нарастало напряжение. Оба делали вид, что ничего не происходит, но я старался, как можно чаще попадаться ей на глаза, а она напротив, дичилась, как в первый день пребывания здесь. В конце концов, мне это надоело, я обиделся, и сам демонстративно перестал обращать на нее внимание.

    Теперь, когда до какого-нибудь поворота в наших отношениях осталось совсем немного времени, мы, недовольные друг другом, мерзли перед открытой дверью землянки, из которой все никак не выходил угар.

    -  Сначала помоемся, или будем жарить рыбу? - спросил я, как бы между прочим, но с большим подтекстом.

    -  Конечно, сначала рыбу, ты же целый день ничего не ел, - ответила девушка, никак не отметив употребление мною в отношении мытья множественного числа.

    Мы надолго замолчали. Потом я в очередной раз спустился в землянку проверить состояние печи и зажег о подернутые пеплом уголья лучину. Она не погасла, что говорило том, что угарный газ выходит, и скоро здесь можно будет нормально дышать.

    -  Уже можно спускаться, - сообщил я девушке.

    Алена прихватила подготовленную к жарке рыбу и спустилась ко мне в тепло. Я запалил сразу несколько лучин, так что у нас стало не только тепло, но и светло. Девушка сразу же занялась ужином, а я праздно сидел на лавке. Когда она освободила от рыбы наше единственное ведро, я молча забрал его и отправился на пруд за водой. После душной жары землянки холодный ветер пробирал до костей, а мне нужно было еще отмыть ведро от рыбного запаха.

    Возился я довольно долго, так что руки у меня совсем занемели. Когда принес воду, Алена уже кончала жарить первую партию рыбы. Мы решили напечь ее про запас, не только на завтрашний день, но и в дорогу.

    -  Садись скорей, ешь, пока не остыла, - пригласила меня девушка, как только я появился в землянке.

    Пока меня не было, у нее кардинально поменялось настроение, и от недавней холодности не осталось и следа.