- Гони к Мустафе, - приказал Кича, прикуривая сигарету и с блаженством откидываясь на спинку.

Через двадцать минут Ганс в очередной раз рассматривал девочку с букетом и рок-певца с микрофоном, а Мустафа и Кича бубнили в противоположном углу.

- С Пузыря пенки снимать сам Гнутый будет. Тот ему в карты проиграл, а сколько - точно не помнит, все поддатые были. Гнутый сказал, пять косых, ребята подписались... Владимирских пацанов так и не нашли. Машина стоит в лесу, двери на-. распашку, а ребят нигде нет. Уже приезжали за ними, спрашивали... Насчет Груздя и Маугли вопрос почти утрясли. Их в СИЗО перевели, но у Ксюхи мать одноклассницы в суде. Сказала, могут отдать под залог. Один залог в кассу, а другой, побольше, на лапу...

- Слушай, а что с докторской квартирой получилось? - неожиданно прервал Мустафа. - Мне Грузила какие-то вещи странные говорит...

Кича мельком взглянул на Ганса, немного помялся.

- С доктором промашка вышла. Он привел какого-то... В общем, выкинули нас...

- Не понял... - Мустафа прищурил и без того узкие глаза.

- Ну, в общем... Да непонятно там все. Я подумал, лучше не соваться. За доктором не те люди оказались, что мы думали.

- Какие еще люди? Ты говорил, никого за ним нет.

- Ну, ошибочка получилась. Кто-то есть.

- Кто? Говори, кто?!

- Ну... - Кича задумался и вдруг понял, что ему нечего сказать. Защитник доктора не назвал ни одного авторитетного имени, однако в тот момент, когда все кувырком летели с лестницы, почему-то казалось, что сила против них стоит неимоверная. Об этом говорил и сам факт, что кто-то посмел унизить людей Мустафы.

- Интересно... Выходит, ты даже не знаешь, кто тебя морщил. А сам ты назвался? Сказал, чей ты?

- Да, сказал. Я думал...

- Ты думал?! Ни черта ты не думал! Теперь каждая собака в городе узнает, что моих людей с лестницы спустили.

- Да нет, никто знать не будет... - Кича беспомощно замолчал. Ганс с любопытством наблюдал, как его всесильный несгибаемый бригадир съежился под взглядом своего шефа. Впрочем, удовольствие от этого быстро улетучилось.

- Кретины, - процедил Мустафа и до хруста сжал кулак. - Учить вас, что ли, как вопросы решать?

Кича молча развел руками. Мустафа замолк, глядя в одну точку. Чувствовалось, как в голове у него бродят мысли, сталкиваясь и переворачиваясь, будто айсберги.

- Нет, ребята, это дело решать надо, - проговорил он наконец. - Из-за вас, ублюдков недоделанных, надо мной весь город смеяться будет.

- Никто ж не знал, - опять развел руками Кича. - Я все начинал по-умному делать, вон Ганс видел.

- Умник, мать твою... - Мустафа шагал взад-вперед, мысли-айсберги продолжали сталкиваться и расходиться. - И ведь не вовремя все, нельзя сейчас ни с кем ссориться. Ладно, обождем пока, но расхлебывать будете сами. Это дело оставлять нельзя, я не для того свой авторитет в городе ставил, чтоб со мной так шутили.

- Сделаем все, как надо, - горячо пообещал Кича.

Мустафа не ответил, он думал. В его душе боролись гордость и благоразумие. С одной стороны, он не мог позволить, чтобы какой-то червяк, жалкий докторишка, ломал авторитет одной из его бригад. Самый важный и решающий вопрос сейчас кто ему противостоит? Кто посмел так грубо накатить на людей Мустафы из-за простого бесполезного человечка? Или, может, не так уж прост этот доктор?

Мустафа знал, что в городе готовятся крупные перемены из-за передела рынка наркотиков. Его не касалась операция "Снегопад", поскольку он подобного бизнеса избегал. Но в такой ситуации ни в коем случае нельзя было ссориться с другими городскими авторитетами. Нельзя затевать мелкие разборки накануне грандиозных дел, перед лицом которых люди становились маленькими и хрупкими. Попав в шестеренки этой большой и мощной машины, можно в одночасье лишиться всего.

Вопрос с доктором требовал принципиального решения, но не сейчас, немного позже.