Гарри тоже решил, что пора действовать. Он висел вниз головой, заглядывая в собственную спальню, руки с выросшими громадными присосками цеплялись за шероховатую кладку стен. Облачко, набежавшее на луну, размыло легшую на пол тень его головы. Он заглянул в дом лишь на мгновение, этого хватило. Сопоставив увиденное с мыслями людей в доме, он получил полное представление о происходящем. И, не дожидаясь, пока расстановка сил изменится, он начал действовать.

Отцепившись от стены, он создал дверь Мёбиуса и прошел сквозь нее прямо в спальню.

Робинсон тотчас почуял его и воскликнул:

– Он здесь! – крутанулся на пятке, вскинул огнемет и стал целиться то туда, то сюда.

Пакстон тоже почувствовал касание разума некроскопа в своем сознании – словно влажная улитка ползет по коже. Послышались голоса и топот прибежавших снизу Траска и Тила.

– Где он? – в ярости завопил Пакстон. – Где этот ублюдок?

Они с Робинсоном растерянно уставились друг на друга, потом взгляд Пакстона скользнул в направлении дула огнемета, где поблескивал язычок пламени запальника, а Робинсон перевел глаза на конец деревянной стрелы, вложенной в арбалет Пакстона. Оба рванулись к выключателю.

Пенни лежала обнаженная в постели, натянув до подбородка простыню. Гарри материализовался рядом с ней, под простыней. Не понимая, что происходит, она почувствовала прикосновение гигантских присосок, уже превращавшихся в пальцы, и вскрикнула!

Пакстон прочел все в ее сознании; Робинсон явственно ощутил близость Гарри, его мощную ауру; как только вспыхнула лампочка, они оба рывком развернулись к постели и выстрелили. Но поздно. Гарри уже создал дверь – прямо под собой, так что они с Пенни провалились через постель и исчезли из комнаты. Простыню Гарри прихватил с собой. В пространстве Мёбиуса, в объятиях Гарри, Пенни открыла глаза, вздохнула и снова зажмурилась. Все было в порядке, ее страхи исчезли.

Они вынырнули в Австралии, на пустынном морском берегу, в полдень. Гарри укутал ошеломленную Пенни в простыню, усадил в тени дерева, росшего наклонно из‑за постоянно дующего ветра, буркнул:

– Побудь здесь, не беспокойся, жди! – и снова исчез.

Он должен был вернуться, ему бросили вызов. Пакстон проигнорировал его предупреждение, этого нельзя ему спустить. Вампир Гарри был в ярости.

* * *

В спальне дома в Боннириге постель некроскопа была охвачена гудящим пламенем и клубами дыма. Пакстон и Робинсон как безумцы плясали вокруг, пытаясь сбить пламя. Но им уже было понятно, что дичь упорхнула. Тут в комнату ввалились Траск и Тил. Последний огляделся, вслушался, побелел, как мел, и рванулся из комнаты вниз, на первый этаж.

– Что? – Траск догнал его и схватил за плечо. – Что ты почуял?

Тил открывал и закрывал рот, словно рыба, выброшенная на берег.

– Он... он возвращается! – выдавил он из себя. – И он вне себя от ярости!

Траск снова просунул голову в полную дыма спальню:

– Пакстон, Робинсон, живо отсюда!

– Но дом горит, – воскликнул Робинсон.

– Это факт, – закричал в ответ Траск, – и он сгорит дотла. Надо и внизу поджечь как следует, каждую комнату, разрушим его до основания. Этого убежища у него уже не будет. – И добавил мысленно: “Извини, Гарри, так уж приходится”.

Некроскоп услышал его. Он слушал и глядел, уставился из‑за реки на дом. Рявкнул огнемет, и пламя разлилось по всему дому, заплясало в окнах нижнего этажа.

“Это мой дом, – подумал Гарри, – и вот он горит. Это конец. Больше меня здесь ничто не удерживает”.

Пакстон там, в доме, в гостиной, повернул посеревшее лицо к Траску.