– Одну из твоих служанок? – сдвинул брови Гарри. – Но их всех уничтожили или прогнали прочь.

– Да, прогнали, – ответила Карен. – Ты освободил одну из них по “доброте” твоего сердца... отправил ее умирать!

– Ее?

– Горничная из трогов, созданная, чтобы работать по хозяйству внутри замка и в моих личных комнатах. Она была рождена здесь и не представляла себе иного существования, а поэтому вернулась назад в тот единственный дом, который знала. Я узнала об этом сразу же, в момент, когда она только ступила на первую ступеньку самой нижней лестницы; она услышала мой мысленный призыв и поспешила так быстро, как могла. Но она была измучена долгим пребыванием на холоде в диких просторах и смертельно устала от подъема. Устала до смерти.

– Она умерла? – Гарри почувствовал легкую печаль Карен, как если бы умерла любимая домашняя зверушка.

Карен кивнула.

– Но сначала она сняла серебряную цепочку с моей двери и выбросила прочь колдовское варево! Потом она упала и умерла, а я увидела свой шанс. Пока ты спал, я надела на ее тело свое лучшее белое платье и сбросила ее с крепостного вала. Она падала и падала вниз, как будто летела! Но потом ударилась о скалы и разбилась. И это было то, что ты увидел, когда посмотрел вниз с высокого балкона, Гарри. А я – я спряталась и дождалась, пока ты не ушел отсюда.

Некроскоп все понял.

– Я вернулся назад, в сады Обитателя, – сказал он. – Мой сын знал, что я сделал. Опасаясь за самого себя, он взял всю мою силу и выдворил меня назад в мой родной мир, где какое‑то время я оставался обычным человеком. Но я обнаружил там чудовищ, а они обнаружили меня. Кончилось все тем, что я, как видишь, стал сражаться с одним‑единственным вампиром, вампиром в себе.

Карен легла между его раздвинутых ног.

– Какой ты сильный, Гарри, – вздохнула она с удивлением. – Похоже, ты снова полон до краев.

– Видеть твое лицо, – ответил он, – ощущать аромат твоего тела, чувствовать влагу твоего естества... что же мне еще оставалось делать, как не наполниться вновь?

Он приподнял ее и посадил прямо на свой жезл, но вдруг она соскользнула с него и выбралась из постели.

– Нет, не здесь, – тяжело дыша проговорила она.

– М‑м?

– Там, – сказала она.

– Где же?

– В твоем таинственном месте.

– В пространстве Мёбиуса? Заниматься любовью там?

– Почему бы и нет. Разве это святое место? Гарри не ответил. Кто знает? Может, так оно и есть.

– Возьмешь меня туда, Гарри? Ты будешь меня любить там, возьмешь прямо там?

– Да, – прохрипел он, – Я покажу тебе такое место, что тебе и не снилось, где мы сможем трахаться секунду или столетие, сколько захочешь!

Она впорхнула в его объятия, и, сбросив с нее простыню, Гарри оказался вместе с ней в пространстве Мёбиуса.

– Но... здесь так темно! – шепнула она, раздвигая шире свои прекрасные бедра и направляя его в себя. – Я хочу видеть тебя; как дрожит твое лицо, когда ты входишь в меня, как спадает твое напряжение и начинается истома.

– Будет тебе свет, – проворчал он... и в следующий миг вдруг почувствовал леденящий страх. Будто было что‑то от богохульства, хотя он меньше всего хотел этого. Будет ей свет: голубой, зеленый и чуть‑чуть красного. И когда она ногтями впилась в его ягодицы, он дернулся, вспенился в ней, и они одновременно, со стоном прошли сквозь дверь в будущее.

И тогда она увидела будущее, убегающее от нее, и алый свет, струящийся из ее тела, с очень небольшой долей голубого.