– В битве? – Обитатель почувствовал, что она отрицательно покачала головой. – Нет, мы были обречены с самого начала. Мы, я и твой отец, видели собственными глазами свое будущее: золотое пламя, горящее в пространстве Мёбиуса! Нам показалось, что мы видим и конец наших врагов. Но мы заблуждались. Выходит, что их будущее не принадлежит Темной стороне, оно лежит в мире по ту сторону Врат.

Ее слова сопровождались образами – это был как бы сценарий их с некроскопом путешествия в будущее, – и она засомневалась: поймет ли Обитатель, вернее, волк.

Но он понял.

– Простите меня. – Теперь память быстро возвращалась к нему и становилась все более отчетливой. – Моему отцу следовало бы знать, что правильно истолковать будущее редко кому удается.

– Да, – согласилась она. – Я думала, что золотое пламя – это солнце. Но нет, это был просто... огонь. То и другое сжигаем, это правда, но огонь Шайтиса будет пострашнее, потому что он – Шайтис. Ненавижу этого злобного ублюдка!

Он увидел поленья и ворох сухих веток у подножия ее креста.

– Шайтис сожжет вас?

– Что же еще останется после того, как бойцы Шайтиса возьмут меня? – И она прочла ужас в мозгу волка.

– Могу и я что‑нибудь сделать? – Обитатель прополз на брюхе между спящими рабами, окружавшими два черных шатра в самом центре лагеря.

– Уходи, – ответила она. – Уходи назад в свои горы. Спасайся. Стань волком. Ешь то, что убьешь, но никогда не убивай мужчин и женщин, иначе совесть будет мучить тебя!

– Но ведь... мы были в саду вместе, – сказал он. И она снова увидела в его мыслях огонь, смерть и разрушение.

– Да, но тогда у тебя была сила. И твое оружие. – Следом явилась другая мысль. Об отмщении. – Что‑нибудь осталось в твоем арсенале?

Его разум опять стал непоследовательным; он осмотрелся и вдруг подумал: что он тут делает? Его беременная с недавних пор сука, наверное, голодна и ждет, когда он вернется.

– В арсенале?

– Ты можешь принести мне что‑нибудь?

В нескольких сотнях ярдов от них на каменистой поверхности равнины спали и храпели сытые бойцы. Гарри‑волк нырнул обратно в тень и прыжками побежал в предгорья, где его ожидала стая. И только одна его мысль дошла до Карен прежде, чем связь между ними прервалась.

– Прощай!

* * *

Он снова вернулся, он успел вовремя; вернулся, когда облака потянулись с юга, вместе с первым теплым дождем, когда в небесах за вершинами гор забрезжил серый рассвет. Он вернулся в предрассветных сумерках, незадолго до настоящего восхода солнца, невзирая на то, что спящие рабы уже начали почесываться и бормотать, просыпаясь. Вскарабкавшись на поленья и ветки костра Карен, он встал на задние лапы, приблизив свою морду к ее лицу, будто хотел поцеловать. Но ее рот зиял, словно разверстая рана, и то, что произошло между ними, не было поцелуем.

* * *

– Эй, колдун, некроскоп, проснись же!

Мысли Шайтиса хлестнули Гарри, словно хлыстом – мысли, а следом и слова которые тот произнес вслух.

– Скоро твои муки окончатся, некроскоп. Открой же глаза и попрощайся со всем этим миром. С твоей леди, с жизнью... со всем.

Мысли Гарри были в полном порядке; его разум почти полностью исцелился, но тело – еще не совсем. Серебро в крови вампира подобно кристаллам мышьяка, поэтому его израненная плоть, его кости были отравлены. Но он услышал, как Шайтис обратился к нему, почувствовал капли дождя на своей коже и открыл полные печали глаза навстречу серому свету утра. И пожалел, что не ослеп.

Стоя на лестнице, слуги Шайтиса снимали Карен с креста.