Итогом напряженной творческой жизни Арсения Владимировича стали двадцать книг и сотни статей, которые несут широкому читателю мощный просветительский заряд. Все его философские биографии и другие работы неоднократно издавались и издаются доныне на родине и за рубежом. Его публичные выступления собирали большие аудитории. Последнее из них должно было состояться в Техническом университете Берлина в 1993 году. Собралось четыреста человек, но докладчик отсутствовал: президиум РАН отказал ему в выезде. Текст доклада зачитывал декан философского факультета университета.

В Институте философии начальство его не жаловало: ему навешивали всевозможные ярлыки, критиковали за искажение марксизма. К слову, на Западе его воспринимали именно как марксиста, и это нередко мешало изданию там его книг, посвященных немецкой классике. Он был «невыездным» — Академия наук ни разу не послала его на международные конференции, и лишь в поздние годы застоя он выезжал за рубеж по частным приглашениям.

Сменились эпохи. Переизданы биографии и другие книги Гулыги. В Интернете о нем вспоминают на персональных сайтах, его работы рекламируют в сетевых библиотеках. В родном институте его забыли: даже в новом издании «Философской энциклопедии» его имя «по недосмотру» отсутствует. Правда, он попал в хорошую компанию: в ней нет статей и о таких известных ученых, как И. С. Нарский, Б. Э. Быховский, А. С. Богомолов. Сейчас уже не блюстители марксизма, а либералы поминают Гулыгу недобрым словом как ретрограда и защитника казенного социалистического реализма, как «совка», замшелого коммуниста и великодержавного шовиниста. Между тем на Западе прекратилось болезненное выслеживание в книгах Гулыги «марксистской схоластики». Так, американские ученые, уже не упоминая ни слова о его марксизме, рекомендовали книгу о Канте как весьма полезную для философов, историков культуры и науки¹⁸. Более того, один из рецензентов объявил Гулыгу предтечей перестройки — не политической, а духовной, которая происходила не в парадных правительственных апартаментах, а где-то невидимо, «на черной лестнице». «Задолго до того, как перестройка стала политической программой, Гулыга работал, писал и говорил ради духовного переворота, выражая в своих трудах русскую свободную мысль»¹⁹. И в самом деле, Арсению Владимировичу не нужно было «перестраиваться».

В своих сочинениях А. В. Гулыга не настаивал на абсолютной правоте — обращаясь к постановке спорных проблем, он подчеркивал возможность иных решений. Разрушая догмы и предрассудки официального марксизма, он предполагал учитывать позитивную критику в дальнейшей работе. Он много сделал для восстановления русской философской традиции, насильственно прерванной в послеоктябрьское время, внес весомый вклад в возрождение русского национального сознания. Деятельность А. В. Гулыги была положительной: он ставил и стремился решить важные проблемы, не разрушая, но расширяя предмет философии. Он никого не изобличал, не разоблачал и не «отлучал», но, защищая свои позиции от грубых нападок, всегда держал в уме, что партийность и школьные пристрастия не снимают вопроса о единой цели философии — движении к истине, добру и красоте, что многочисленные философские направления и школы идут к этой цели разными путями. Потому что философия — дело соборное.

Примечания

¹ См., например: Геронимус А. И., Гулыга А.