Живые без ботинок в лес не пойдут и добычу даже чужую не оставят.

Снова послышался легкий шелест, будто ветер гнал листву. Только вот погода стояла спокойная. Полное безветрие. Сглотнув, я встала на ноги и потянулась выше. В силках я нашла крупную птицу. Вот это удача. Птаха была уже мертва, но еще теплая.

Не слезая с толстой ветви и поглядывая вниз, я привязала к ее лапкам веревку.

Обмотала тушку тканью и задумчиво посмотрела на подножие дерева, туда, где оставила свою корзину. Нет, птицу в нее не воткнешь, там уже крапива лежит. Трава ценная полезная. Эмбер будет ей рада.

Какой-то неясный холодок прошелся по спине. На мгновение кольнуло в сердце.

Моргнув, я сбросила наваждение. Что-то было не так. Лес изменился.

Покачав головой, я попробовала закрепить свою добычу на тонком пояске платья, но он не выдерживал тяжести. Действовать нужно было быстрее. Внутренний голос, некий инстинкт, подгонял меня и буквально вопил пошевеливаться и убираться отсюда подальше. Делать было нечего, я завязала веревку на запястье, зато точно не потеряю добычу, хотя и неудобно.

Слезала с дерева медленно, у меня осталась непроверенной еще одна петля, но внутри все замирало от предчувствия. Нужно было решать: заходить в лес дальше или поворачивать и идти домой. И я почти развернулась, но мысль, что там может быть заяц, что упущу столько мяса, остановила.

Дело получаса. Нужно идти и не вестись на поводу у страха.

Сделав пару шагов вперед, замерла.

Поджилки затряслись. Сердце кололо, ладони потом покрылись.

Да, ну, его этого зайца! Да, ну эти петли и мясо. Птица есть — уже не пустые руки.

Впереди я отчетливо различила тени. Серые, колышущиеся словно на ветру. Молча развернувшись, я со всех ног рванула вперед. Так близко я еще никогда их не видела.

«Томмали, — долетел до меня шелест, — спасайся, милая».

С выпученными глазами, я неслась словно загнанный заяц.

«Томма, доченька, не останавливайся, — шептал кто-то совсем рядом голосом мамы, — беги, что есть силы. Беги вперед и не оборачивайся».

Мама! Сама не заметив, я побежала медленнее. Мама! Там моя мама. Я уже не помнила ее лица, образ стирался из памяти, но голос. Эта была она. Моя мама!

«Томма. убегай, девочка, — твердил голос, — иначе останешься со мной».

Это отрезвило резко. Дав себе мысленную затрещину, я ускорилась. Сбоку громко хрустели ветки. Словно толпа брела, не разбирая дороги. Но выяснять, кто там, я не желала. Сойдя со своей тропы, побежала строго на запад, благо солнце склонялось к горизонту и определить примерно куда бежать, было не сложно.

Я неслась, не разбирая дороги. Тушка птицы больно била по ногам и оттягивала руку. Во второй ладони я крепко сжимала ручку корзины, не желая ее выпускать.

Что толку рисковать и заходить в Туман, если придешь домой ни с чем. Ветки хлестали по лицу и цеплялись за одежду, но я упрямо бежала вперед. Так жить мне еще никогда не хотелось.

«Томмали, — шелестел туман, — спасайся, милая. Томмали».

Я знала этот голос, и никогда не забуду его.

Этим голосом мне пели колыбельные песни, утешали, когда я падала и когда обижалась на сестер. Я обожала маму и в день, когда она пропала, пошла в лес со всеми. Впервые. Ее тело так и не нашли, только корзинку и плащ. Ни крови, ни следов. Ничего. Словно она просто растворилась, стоя на месте.

«Обратилась в тень» — подсказал мне внутренний голос.

Еще больше испугавшись, я представляла, что же будет со мной, если туман настигнет, если его обитатели приберут меня к себе.