Пако написал родителям о своих планах. Отец выразил свои сомнения в довольно пространном письме, что было совсем не характерно для него. Он советовал не торопиться, но если по окончании оговоренного ими срока сын все еще будет настаивать на женитьбе, то он готов согласиться с тем, чтобы познакомиться с этой девушкой. «Дома ты сразу увидишь, получится ли что-нибудь из вашего союза», — написал он. Мать Пако, Мария-Елена, высказалась в том духе, что полностью доверяет выбору сына. Она не сомневалась: Анна прекрасно впишется в их семью и все в Санта-Каталине полюбят ее так, как полюбил ее он.

Прошло шесть месяцев, и Анна сообщила своему отцу, что они все так же любят друг друга и намерены не медлить с браком. Отец предложил Пако приехать к ним в Ирландию, но Анна настояла на том, чтобы отец сам прибыл в Лондон для знакомства с ее женихом. Ее отец понял, что дочь стыдится своего происхождения, и подумал, что жизнь молодой пары, начинающаяся с обмана, не предвещает добра, но все же согласился приехать.

Дермот оставил свою жену с дочерью прогуляться в Гайд-парке, пока сам будет занят разговором с Пако в отеле «Дочестер». Эммер увидела, что за те полгода, которые Анна провела в столице, она очень изменилась. Новая самостоятельная жизнь пошла ей на пользу. Она просто расцвела и, судя по всему, была по-настоящему счастлива со своим будущим мужем.

Дермот задал Пако обычные вопросы, а потом сказал, что доверяет ему как честному и достойному молодому человеку. Он выразил уверенность в том, что его дочь будет за ним как за каменной стеной.

— Я надеюсь, что вы понимаете, на что идете, молодой человек, — с тяжелым сердцем произнес он. — Она очень своевольная и избалованная. Если родители могут быть виноваты в том, что чрезмерно опекали ребенка, то это наш случай. С ней очень нелегко, но зато не будет скучно. Я знаю, что за океаном ее жизнь будет сытней и лучше, чем в родной Ирландии. Но если она думает, что ей будет легко и просто, то она ошибается. Все, о чем я порошу, — заботиться о ней как следует, потому что она самая большая наша драгоценность.

Пако заметил, что глаза у отца Анны увлажнились. Он пожал Дермоту руку и сказал, что ждет их на свадьбе, которая состоится в родовом поместье Соланасов.

— Нас там не будет, — решительно вымолвил Дермот.

Пако был ошарашен.

— Вы не приедете на свадьбу единственной дочери?

Он не мог поверить этому.

— Вы нам напишете и расскажете обо всем, — упрямо повторил отец.

Как он мог объяснить этому искушенному молодому человеку, что боялся отправляться в чужую страну, боялся оказаться в компании незнакомых людей, говорящих на незнакомом ему языке. Он не мог этого объяснить, потому что был слишком горд.

Анна горячо обняла родителей. Держа за руку мать, она подумала, что та как будто стала меньше и тоньше, словно сжалась от горя. Эммер улыбалась, хотя сердце ее пылало огнем. Когда она сказала дочери, что любит ее, ее голос звучал сухо и готов был сорваться. Ей было трудно выдавить из себя лишнее слово, как будто ее разум отказывался ей подчиниться. Слезы бежали по ее щекам, оставляя следы-дорожки. Слезы капали с носа и подбородка. Она давала себе слово оставаться спокойной, однако, когда обняла дочь и поняла, что может больше не увидеть ее, не выдержала. Она закрыла раскрасневшееся лицо кружевным платком, который дрожал в ее нетвердой руке, словно голубь, готовый вспорхнуть ввысь.

Дермот наблюдал за женой с завистью: он не мог позволить себе дать волю чувствам. Прощание было невыносимым. Он похлопал Пако по спине слишком сильно, а его руку сжал слишком крепко. Когда дошла очередь до Анны, она вскрикнула от боли, настолько лихорадочно сильным было рукопожатие отца.

Анна плакала, не стыдясь своих бесконечных слез. Она видела, насколько несчастны родители, ей хотелось бы разделить себя на две половинки, чтобы одна осталась с родителями.