|
Тиль, не глядя, протянул руку и открыл вторую бутылку. Вернувшись от Максимова, он заперся в номере, сел перед монитором и... до вечера так и не поднимался. Не было необходимости: водка и тоник стояли двумя шеренгами возле кресла. Тоник пился значительно медленней. Взяв пульт, Тиль подержал его в ладони и бросил обратно. Ничего интересного. В целом мире — ничего... кроме того, что кто-то начал истреблять форвардов. Но миру это... Правильно: неинтересно. Тиль глотнул из низкого стакана и, скривившись, потер лоб. Надо же, он ведь этого и в мыслях не держал. Ульрих Козас был последним человеком на Земле, к которому он мог бы обратиться. Когда-то свое дело было и у Тиля. Два года назад, совсем недавно. Все шло нормально, даже более чем, но ему хватало мужества не вырываться слишком далеко. Он выбрал средний уровень — торговал дешевой сборной мебелью — и периодически подводил свою фирму под убытки, чтобы годовая прибыль не превышала разумных пределов. Возможно, и это диктовал ему форвертс. Тиль не сопротивлялся. Он с детства знал, что афишировать такие способности опасно. Самолюбие не болело. Ему достаточно было собственного понимания, а доказывать что-то посторонним людям... Ради чего? Время от времени окружающие начинали подозревать его в ясновидении, но он научился ошибаться — сам, задолго до встречи с Полушиным. И все- таки он опасался, что однажды сорвется — именно благодаря форвертс. Так и вышло. Форвертс опять не подвел, но это было... Это было в позапрошлом году, в августе. Рабочий день заканчивался, Тиль попивал кофеек и собирался домой, когда в мозгу вдруг что-то заскреблось — слабенькое, но невыносимо тоскливое. Он прислушался и почувствовал тревогу. Смутное что-то выросло в подлинный ужас, но так и осталось неопределенным. Тиль смотрел в окно и силился увидеть. А, увидев, дал охране “экстренный вызов”. В кабинет ввалился белобрысый новичок Гундарс. Остальные телохранители, свыкшиеся с отсутствием какой-либо угрозы, бродили по этажам и любезничали с девушками. Собирать их не было времени, форвертс проявился слишком поздно. Тиль приказал Гундарсу мчаться вниз и разгонять детей. Охранник выглянул в окно, но никаких детей там не было. То есть в принципе они были — кто с отцом, кто с матерью, но как их разогнать и, главное, зачем... Вот этими сомнениями Гундарс и поделился, за что немедленно получил под дых — вряд ли больно, однако обидно — и отправился к лифтам. Пока он спускался, подоспели и дети — целая группа, человек пятьдесят, экскурсия откуда-то из Центральной Африки. Если б они были вооружены, Гундарс мог бы следовать инструкции. Но они просто шли по тротуару — полсотни гомонящих детишек. Воспитатели остановили их у светофора, и тот мгновенно переключился на “зеленый”. Тиль схватил терминал и вызвал Гундарса. Охранник задал тривиальный вопрос: “Что делать?” — и он ответил: — Все, что угодно! Раздевайся! Бей стекла в машинах! Я все оплачу. Все, что угодно!!! Форвертс под черепной коробкой бесился и рвался наружу — Тиль думал, что сойдет с ума. Он столько раз проклял себя и свой дар, что хватило бы на весь род. Гундарс был бессилен. И он тоже. Они не успевали. — Стреляй, — сказал Тиль. — В кого?.. — В воздух, идиот! — Но, шеф... Простите, но... — Восемь секунд!!! — заорал Тиль. |
