Холли очень медленно поплелась к двери, но у самого выхода остановилась, положив руку на дверную ручку.

– Холли, ОДЕВАЙСЯ!

Он знал, что она не выносит его крика, но зато так дело сразу пошло быстрее. Она высунула язык,"хлопнула дверью и, громко топая, прошагала по коридору в ванную. Дверью ванной тоже хлопнула, для порядка.

Майки подвинул стул к кровати и сел:

– Ну, как дела?

Карин взглянула на него. Лицо ее распухло от слез.

– Мама ушла.

– Да, знаю.

– Это из-за меня, да? Я ее напугала.

– Да ты ее знаешь. Ее все пугает.

– Нет же, это из-за меня. С тех пор как все случилось, она и пьет больше, заметил? И спит весь день.

За ее спиной, в окне, Майки разглядел газон, заваленный мусором, и другие квартиры в доме. Странно было думать, что остальные люди все еще лежат под одеялами, жмут кнопки звонка на будильниках и зарываются под подушку, чтобы урвать еще пару минуток блаженного сна.

Карин вытерла лицо – из глаз снова катились слезы.

– Я, как могу, помогаю, но, кажется, у меня ничего не получается. Вот Холли сейчас попросила, чтобы я ей заплела косички, а у меня руки так дрожали, что я не смогла! Ну что за бред? Я потому ее и выгнала, чтобы она меня не расстраивала.

Майки проверил телефон. Ноль сообщений. Может, сходить все-таки к Сьенне? Эта никогда не откажет.

– Надоело мое нытье слушать, да? – проговорила Карин.

– Да нет, ной сколько угодно.

– Надоело, знаю. – Она села, подтянув колени к груди, и обняла себя. – Мне иногда даже кажется, что ты мне не веришь.

– Я же сказал, что разберусь с этим ублюдком.

– Это ты все время твердишь. Но если ты его побьешь, это ничего никому не докажет.

– Докажет, что с нами шутки плохи. Вернулась Холли и села на ковер:

– Ну что тут у вас? Майки повернулся к ней:

– Холли, что это ты на себя напялила?

– А все остальное грязное.

– Нельзя в футбольной форме в школу!

– А школа закрыта. По телевизору только что передали.

Он рассмеялся. Холли тоже.

Карин мрачно вперилась в него взглядом:

– Побьешь его, и будут у тебя неприятности. Это-то как нам поможет?

Он бросил на нее гневный взгляд, давая понять, что не стоит обсуждать такие вещи при Холли. Восьмилетний ребенок не сможет держать язык за зубами. Он рассердился на нее, почувствовал, как гнев закипает внутри.

Холли растерянно моргала:

– О чем это вы?

– Ни о чем. Неважно.

– Но я хочу знать.

– Я тебя очень прошу, – взмолился Майки, – пойди и оденься нормально. – Он потер затылок: начиналась мигрень. – Знаешь, что: если оденешься в школьную форму и прибежишь сюда не позже, чем через пять минут, я с тобой после школы во дворе мячик погоняю .

– Это подкуп.

– Ну да.

Холли нахмурилась:

– Не пройдет.

– Может, ей лучше остаться дома? – вмешалась Карин. – Тебе же так проще.

Майки так и не понял, серьезно она это или нет. Может, ей просто не хотелось оставаться одной.

– Я не против, – оживилась Холли. – Буду рисовать. А потом пойдем играть в футбол.

Майки задумался. Нет, жизнь должна вернуться в нормальное русло. Холли и так в последнее время много занятий пропустила. Если не наладить хоть какой-то режим, вся их семья покатится к черту.

– Нет, – отрезал он, – мы сделаем так. Холли наденет форму, я пойду посмотрю, есть ли что на кухне из еды. Потом вы с Холли позавтракаете, я отведу ее в школу, и мы, так и быть, запишемся в журнал опозданий.