Никто не знал о том, что Элли видела этот поцелуй, ни одна душа в мире. Если Тому нравилась Карин, а он нравился ей, зачем ему обижать ее? Зачем брать то, что она готова была отдать и так?

За математикой шел английский – последний урок перед большой переменой. Одноклассники или настойчиво задавали вопросы, или сидели молча и сверлили ее взглядами. Может, когда все наконец насмотрятся на нее и определятся со своим отношением, все вернется на круги своя и они и дальше будут вести себя так, как раньше, то есть не замечать ее в упор?

На перемене в коридоре оказалось не так уж ужасно. Никто ее не толкал, не пихал и не прижимал к шкафчикам. В туалете была лишь одна другая девочка, и та улыбнулась и просто поздоровалась.

Элли начала расслабляться. Не так уж все плохо. Вот Карин сейчас намного хуже – сидит в своей квартире, ни с кем не общается. Наверняка жалеет, что заварила эту кашу, и мечтает, чтобы Том был ее парнем, а не злейшим врагом.

И вот когда она увидела Стейси с подружкой на скамейке под деревьями, то сразу решила, что сделает.

Вдруг преисполнившись мужества и уверенности, подошла и встала перед ними. Те в полном изумлении уставились на нее. Но отступать было уже поздно.

– Как там Карин? – спросила она. Стейси медленно покачала головой:

– Ты со мной разговариваешь?

– Да. Я спросила, как Карин.

– Отвянь.

– Мы с тобой встречались, когда ты тогда пришла ко мне домой, помнишь? Я знаю, что вы дружите, и не хотела делать вид, будто мы не знакомы. Я так решила.

– Решила? – Стейси скривилась, будто в рот ей попало что-то горькое.

– Да. – Элли поняла, что вся красная, и возненавидела себя за это. – Говорят, она не выходит из дому.

Стейси встала и сделала шаг ей навстречу. У нее были тонкие губы и бледная кожа. Глаза карие. Раньше Элли этого никогда не замечала.

– Если бы твой долбанутый братец мне слал сообщения с угрозами, я тоже боялась бы выйти.

– Но ему запрещено посылать ей сообщения…

– Я говорю о том, что было до того, как она сказала, что пойдет в полицию.

Элли покачала головой. Она понятия не имела, о чем это Стейси.

– Но как она сейчас? Меня вот что интересует. Стейси подошла еще на шаг:

– Карин не выходит из квартиры, не хочет общаться с нами, не ходит в школу. У нее нервный срыв. Довольна?

– Мне очень жаль.

– С чего бы это? Что ты сделала, чтобы жалеть?

– Ничего. Мне просто жаль. Можешь передать ей это?

– Думаешь, ей есть дело до твоих гребаных сожалений?

От унижения у Элли все лицо горело, и шея, и грудь. Даже кончики пальцев. Она отвернулась. Но Стейси схватила ее за рукав:

– Никуда ты не пойдешь!

Элли вырвала руку и попыталась пройти мимо них, но Стейси с подругой окружили ее с двух сторон и начали теснить к забору. Идеальный маневр – они его словно отрепетировали. Встали перед Элли, загородив ей путь. Она попыталась ответить им твердым взглядом, но трудно было сосредоточиться: площадка плыла перед глазами.

– Ты почему копам ничего не рассказала? – рявкнула Стейси.

– Потому что ничего не видела.

– Это как?

Обе девчонки сверлили ее глазами. Элли попробовала их оттолкнуть, но они толкнули ее в ответ. Она споткнулась и чуть не упала.

– Ты где была в ту ночь? – спросила Стейси.

– Спала.

– Ну да, надо же! – огрызнулась ее подружка. Другие заметили их перепалку. Трое парней наблюдали за ними, стоя у забора.

– Девки дерутся, – усмехнулся один.

Но Элли совсем не хотелось драться. Однако теперь на них все смотрели, и она просто обязана была что-то сделать, что-то сказать.