Наагасах трясся от смеха, а затем расхохотался в голос. Я тут чуть не плачу, разрываясь между своими обещаниями, данными ему, и какими-то странными неприятными чувствами, а он смеется.　

— Дурочка! — наконец с чувством протянул он. — Малолетняя.　

Я удивилась, отметив, что за малолетнюю на него можно обидеться, но только и спросила:　

— Почему?　

— Краса моя, — самым хитрым тоном произнес он, — своего мужа ты можешь ревновать столько, сколько хочешь.　

— Я ревную? — удивилась я.　

— Да, и мне это очень приятно, — наагасах расплылся в улыбке.　

— Мне неприятно! — возмутилась я. — Это очень неспокойное чувство.　

Наагасах ненадолго замолчал, а затем вдруг предложил:　

— Представь Донгешу.　

— Ну, — угрюмо протянула я, представив почему-то очертания ее сосков, проглядывающих сквозь ткань.　

— А теперь подумай, что она глупая, самонадеянная, а я таких не люблю. Так что ничего ей со мной не светит.　

— А я умная, да? — с сарказмом спросила я.　

— Ты честная, — не стал мне льстить Аршавеше. — А Донгеша… У нас в семье ею пугают всех неженатых мужчин. Она мечтает стать наагасахиа, поэтому отказала очень достойным нагам, которые делали ей предложения о замужестве. Очень честолюбивая девушка, но не очень умная. Умная бы уже своего добилась. Ей же за четыреста лет перевалило, она почти в два раза меня старше.　

Я удивленно посмотрела на него. А я-то все думала, что же это любитель нагинь Риалаш так стремительно уползает от такой хвостатой красотки, которая еще и благосклонна к нему. Его-то нагини вниманием не балуют.　

— Значит, ревную, — смирилась я.　

— Как-то ты это спокойно приняла, — через несколько минут заметил Аршавеше.　

Я поудобнее устроилась на подушке и завернулась в плед. Искать одеяло было лень.　

— Я буду с этим бороться, — пояснила я свое спокойствие. — Когда знаешь и принимаешь свой недостаток, с ним легче бороться.　

— Мне это не очень нравится, — недовольно заметил наагасах. — По-моему, ревность в твоем случае — это достоинство. Так я хоть понимаю, что небезразличен тебе.　

Я повернулась к нему.　

— Но ведь когда-нибудь твой интерес ко мне пройдет, — заметила я, — ты захочешь другую женщину. А я обещала, что приму ее. Но сейчас, в этом состоянии, я не хочу этого делать. Поэтому мне нужно бороться с этим.　

— С чего ты решила, что мой интерес пройдет? — зло спросил наагасах.　

— Но это же всего лишь интерес, не любовь.　

Неожиданно мир перевернулся. Я оказалась на животе, а наагасах прижался грудью к моей спине.　

— Моя дорогая девочка, — вкрадчиво и необычайно серьезно произнес наагасах мне на ухо, опаляя его горячим дыханием, — ты кое-что не понимаешь, и сейчас я тебе это объясню. Видишь ли, у нагов инстинкты не проявляются, если женщина им только нравится или просто интересна, — слово "интересна" он выделил особо. — Инстинкты проявляются, только если женщина становится очень ценна. Очень, — повторил он. — Инстинкты выступают в роли драконов, которые охраняют самое главное сокровище нага. Ты стала моим сокровищем — у меня проявились мои драконы. Ты мне не интересна. Эту стадию я уже прошел. Я люблю тебя. Ты поняла меня, девочка?　

Я заторможено кивнула.