Наагасах же порой делал не очень приличные намеки или вел себя довольно вызывающе, но дальше этого не шел. А может, наги не целуются? Он говорил сегодня за столом, что очень ядовит. Вдруг у него зубы ядовиты. Оцарапает такой зуб тебе губу, и вместо свадебного платья готовь гроб.　

На обед мы собрались в урезанном составе. Наагасаха и Лоша не было. Сестры, почувствовав, что мы в большинстве, вели себя свободнее. Дарилла под ироничным взглядом Шайша давилась обедом. Нагулять достойный аппетит она, похоже, не успела. Риолана же настолько осмелела, что позволила себе попросить Риша убрать свой хвост чуть дальше. Иначе она его касается. Я же, пользуясь отсутствием наагасаха, ковырялась в тарелке кое-как.　

Из-за стола на этот раз первыми поднялись я и наги. Но уйти мы не успели. У дверей нас ждал Лош, который попросил меня следовать за ним. Наагасах хотел мне что-то показать. К моему удивлению путь наш пролегал в подвальные помещения. У меня возникли пугающие туманные подозрения. Зачем меня ведут туда?　

Внизу нас встретил наагасах. Он был в великолепном расположении духа, что ничуть меня не успокоило.　

— Мы нашли отравителя, — сообщил он мне с ходу. — Я хочу, чтобы ты посмотрела на него.　

Я? Зачем? Нехорошее предчувствие поселилось в сердце.　

— Почему я? — непослушными губами спросила я.　

Он молча распахнул передо мной дверь камеры. У нас есть несколько камер для преступников. Но их здесь никогда долго не держат. Перевозят в городскую тюрьму Старкона. Помедлив, я переступила порог. Здесь горели два факела, освещая небольшое голое помещение. С потолка свисали цепи с кандалами, к которым сейчас был приковал человек. Он стоял на коленях.　

— Этого не может быть… — тихо произнесла я, невольно отступая. — Это неправда… Вы врете! Он не мог этого сделать.　

Узник поднял лицо. На меня смотрел господин Зуварус. На нем не было его храмового одеяния. Белая, слегка измазанная рубаха с порванным воротом, темные штаны и сапоги. С левой стороны на губах запеклась кровь.　

— Он не мог это сделать! — я повернулась к наагасаху. — Он — жрец! Он бы никогда не посмел…　

Я осеклась под насмешливым взглядом наагасаха и неуверенно посмотрела на господина Зуваруса. Он глядел на меня с легкой виноватой улыбкой.　

— Прости меня, — тихо произнес он.　

Я не могла поверить.　

— Нет-нет-нет… — лихорадочно шептала я, подходя к нему, — это не вы… не вы…　

— Я очень виноват перед тобой, — печально произнес он, — очень.　

Я задохнулась от душившего меня чувства неправильности.　

— Вас кто-то подговорил? Вас наверняка обманули, — искала оправдания я.　

Это принцесса! Она воспользовалась его добротой и наивностью. Но он отрицательно покачал головой. Цепи печально звякнули.　

— Я сам.　

Я поняла, что плачу. Он не мог! Не мог! У него нет ни одной причины.　

— Но зачем, зачем?!　

— Дитя мое, я так перед тобой виноват, — в его голосе была такая тоска. — Моя вина перед тобой тяжелее убийства. Я осмелился любить тебя.　

Сердце остановилось, словно споткнулось и забилось как сумасшедшее. В легких кончился воздух. Я услышала что-то не то. Такого не может быть. Он жрец! Он всегда был добр ко мне. Но… Нет! Нет-нет…　

— Тебе было шестнадцать, когда я увидел тебя впервые, — тихо продолжил он.