— Да, — кивнул Шалый, — слух и до меня долетел, что Кирзач свихнулся, и что всем будет хуже, если его не остановить.

— Правильно. А кроме тебя, угрозыск за нас взялся, насчет Кирзача копает. Выходит, и с другой стороны им известно, что Кирзач у нас побывал и что что-то этакое у него на уме. Уже больше двадцати хороших ребят замели. И насчет Уральского, Волнореза и Губана интересуются, чего это они наезжали… Выходит, дошло до них, то ли через стукачей, то ли как, что они ради Кирзача приезжали, чтобы отчаянное дело с ним обмозговать. А я и говорю, что нам Кирзача не затормозить. Допустим, тряханем мы этих троих, оголтелых… Так немало есть таких, кто их поддерживает, и тут до настоящей войны дойти может. Конечно, еще будет у нас разделка, за то, что они нас всех подставили, но это годик-другой выждать нужно, чтобы по-тихому, по-нормальному дело решить, сначала их союз расколов… А за год все может произойти, самое непоправимое.

— И никаких наводок, куда Кирзач направился? — поинтересовался Шалый.

— Почти никаких. Прознал один из моих, что хату в Казани ему обеспечили, так он с этой хаты, небось, уже слинял. И куда дальше?..

— Что за хата?

— Хата Степняка, старого такого волка…

— Как же, помню. Но он, вроде, от дел отошел?

— Отошел, не отошел, а приютить иногда может… Только ты не сдавай его легавым, сам с ним потолкуй, коли что…

— Заметано, — Шалый покачал головой. — И правда, дела. Это ж расстрелы двадцатых годов, про которые страшные сказки ходят, детским садом покажутся.

— Еще бы! Тех-то я не застал, а послевоенные расстрелы помню… Не хотелось бы еще раз такое пережить. Одно, когда тебя по делу к стенке поставят, а другое — когда в общем стаде, на убой, будто барана какого, за то лишь, что под горячую руку попался. Это, знаешь…

— Некрасивая смерть, — согласился Шалый. — Что ж, сделаю, что могу. И ни ты, никто другой из ростовских засвечен не будет.

— Я знал, что на тебя можно положиться, — сказал Ямщик.

8

Полковник Переводов отбывал из Кремля в очень дурном настроении. Реакция главы государства на доклад была предсказуемой — и очень резкой.

— Ты понимаешь, что это значит?.. Наглости набрались! Пытаются нам бандитскую власть навязать, да? Уже, сукины дети, приговоры выносят? Да за одно это их всех надо похоронить, и если без суда — то без суда! И смотри!.. Теперь за жизнь Бернеса головой отвечаешь! Случись с ним что — не только погон лишишься, но и… — и, немного поостыв, поинтересовался. — Соображения есть?

— Прежде всего, круглосуточную охрану обеспечим, — сказал полковник.

— Кого?

— Сейчас прежняя охрана Булганина свободна, как мне коллеги сообщили. Эти подойдут. Очень толковые ребята.

— Что еще?

— Надо на какое-то время все концерты его отменить. И все появления на публике.

— Отменяй. Скажи, по моему личному распоряжению действуешь. А как убийцу ловить будешь?

— Оперативная работа идет. И очень основательная.

— Ну, смотри…

— Остается вариант, что это — глупая утка, бандитами запущенная… — рискнул предположить полковник. — Уж больно дерзко, чтобы быть правдой…

— А ты из того исходи, что это правда. Или опозориться хочешь?

— Опозориться не хочу.