Алекс оставил Мэгги на полу всхлипывающей, в крови и соплях, а сам пошел наверх — спать.

22

— Жаль, что вы не обратились ко мне сразу же. Если бы вы пришли сюда после того, как он избил вас, я бы тотчас добилась судебного запрета, чтобы он не мог приближаться ни к вам, ни даже к вашему дому.

Элисон Монтегю не отвечала представлениям Мэгги об адвокате. Она была хорошенькой, моложе тридцати лет, а костюм у нее был настолько с иголочки, что, ей-богу, можно было порезаться. В ушах у нее были серебряные сережки в форме алебарды, а работала она на адвокатскую контору «Седж и Седж». Кабинет Элисон также не отвечал представлениям Мэгги о кабинете адвоката. На окнах висели занавески с цветочным узором, а кроме того, здесь был небольшой уголок с игрушками, чтобы дети клиентов не скучали.

— На сегодняшний день, — мисс Монтегю подняла брови, — все выглядит так, что вы их бросили, а это ставит вас в невыгодное положение.

— Я не думала о последствиях. Я просто хотела оттуда выбраться.

Сломанный нос Мэгги выглядел не так уж плохо, а вот синяки вокруг глаз из лиловых стали грязно-желтыми. Слабым утешением могло послужить то, что ее расшатавшиеся клыки не собирались выпадать, а губы выглядели уже не такими распухшими.

— Я вас понимаю. Ни одна женщина не должна мириться с домашним насилием. Как там эта комната, которую вы сняли?

Мэгги пожала плечами.

— Мне не нужен дом. Мне нужны дети.

— И вы говорите, он просил вас вернуться?

— Практически умолял на коленях.

Наутро после избиения Мэгги выскользнула из дому до того, как Алекс поднялся с постели. Она вовсе не собиралась с ним встречаться. Она точно знала, что теперь делать.

Как-никак Алекс ударил ее. Побил! Мужчина, который прежде и пальцем ее не трогал. Это потрясло все ее существо. Она-то думала, что за семь лет совместной жизни хорошо его изучила. Но откуда в нем такая способность к насилию? Можно было подумать, что Мэгги очнулась в некоем параллельном мире, где мужчина, с которым она жила, походил на Алекса во всем, кроме этого.

Мэгги не так наивно воспринимала окружающий мир, чтобы удивляться такому явлению, как супружеское насилие. Удар, шлепок и пинок были такими же непременными атрибутами среднестатистического британского брака, как воскресное жаркое. Но только не их брака. Они проживали свою жизнь совершенно иначе. Но теперь Алекс поставил возникшие между ними противоречия над ней самой. Ударив ее, он пробил брешь в представлениях Мэгги о том, кто она в этом мире.

Он ударил ее, но она знала, как его покарать. Даже если это означало, что страдать придется ей самой. Мэгги должна была оказать сопротивление. Не ради ее нового образа жизни — он сразу же отошел на второе место, стал одной из деталей на периферии ужасного события, — но ради цельности ее натуры.

Мэгги была готова пострадать из-за детей. Но, решила она, Алекс больше никогда ее не ударит.

Она провела утро в травмпункте больницы, прежде чем вернуться к изучению рекламных открыток на почте и в окнах газетных киосков. Алекс действительно сломал ей нос, но это была только маленькая трещина в верхнем отделе носовой перегородки, поэтому вправлять нос не потребовалось. В любом случае сейчас ее в последнюю очередь волновало, какой у нее вид. Мэгги выглядела и чувствовала себя ужасно: дрожа и вытирая болевший нос тыльной стороной руки, она с трудом могла видеть заплывшим глазом. Но к полудню она уже нашла комнату в районе Нью-Маркетс, в двух милях от дома. Жилье было не особенно дешевым, в нем пахло сыростью, а газовый счетчик обогревателя страдал неутолимой прожорливостью. Кухню и туалет следовало делить с обитателями двух других комнат на том же этаже, а интерьер коммунальной ванной дополняла растущая в углу поганка.

И все же это лучше, чем терпеть побои.

Позвонив домой и убедившись, что там никого нет, Мэгги подъехала туда, забрала кое-что из необходимого, а потом расположилась в съемной комнате, точно готовилась к осаде.