|
Они экономят силы – сейчас вдруг, это словосочетание, показалось чем-то вроде магической мантры. Некое древнее знание, жутко секретное, которое ведомо немногим и то вовсе страшный секрет, тщательно хранимый, за семью печатями. Хех. Топор в зубы и лес рубить, да так каждый день в течение месяца и если не сдохнешь, секрет «Древних», по части экономного расхода сил, сам собой снизойдёт. Наверное, так оно обстоит и со всеми изотерическими древними извращениями, самого разного толка. Да так, видимо, вообще во всём. Вот, что такое физик-ядерщик, за работой? Да он кажется почти колдуном – на костёр его! Хех…, а он сам устало корпеет над своими атомами, размышляя о том, что бы ему съесть на ужин – горелую яичницу или кусочек белого хлеба со сливочным маслом? А больше и не получится с такой-то зарплатой…, если, конечно, речь не о Лиге Наук. Там платят неплохо, с самого учреждения Лиги платили неплохо. А с тех пор как она стала международным и влиятельным институтом – случилось сие, когда он козявки из носа вытаскивал и находил занятие это жутко смешным, вот с тех самых пор, оплата труда учёных Лиги заметно подросла. Наверное, сейчас её учёные, получают даже больше военных любой страны мира. Теперь Лига может себе это позволить, теперь это уже не кучка полоумных гениев, однажды вдруг решивших потягаться с различными НИИ, мировых сверхдержав. Она с самого начала позиционировалась как «наука не общественный институт, мы работаем, что бы получать прибыль». Такой у них был официальный лозунг, этакое кредо организации. Оно постоянно менялось в плане словосочетаний, но смысл его всегда оставался прозрачным, понятным и ровно тем же самым. Лига, работает не на благо общества, она работает ради блага собственного и на общество ей, положить, да растереть.
Ужин и, правда, оказался как на убой. В отличие от завтрака, на ужин подавали добротную пищу, настолько вкусную, что он не заметил, как объелся. Съев свою порцию, он тоскливо глянул в пустую тарелку и вдруг обнаружил, что часть заключённых, встаёт и снова идёт к раздаточному окну со своими пустыми чашками. И все они получают новую порцию. Лёха немедленно воспользовался неожиданной опцией сего заведения и получил вторую порцию. С которой и объелся так, что живот заболел. Когда доедал, удивлённо промямлил. -Почему же утром такое дерьмо нам дают? -Потому что краснопёрки ебанутые на местном говне. – Буркнул кто-то из соседей по столу. -В хлам причём. – Сказал другой. – Типа поработал, нормально похавал, не поработал, жрёшь помои. – Он хмыкнул и добавил. – К блатным, конечно, это не относится. Они вернулись в барак, и Лёха вдруг понял, что теперь он часть той толпы усталых людей, коих видел вчера вечером. Он стал кусочком этого маленького искусственного мирка, винтик нового общества…, особо думать не получалось. Добрался до кровати, разделся, лёг, глаза закрыл – и сразу утро. Он минуты три понять не мог, что происходит, пока кто-то не толкнул в плечо. -Поднимайся Малой, а то вертухаи в карцер определят на раз-два. Пришлось подниматься, что поделаешь? По организму тут же прошла волна сильной боли. Он скрипнул зубами, но всё же сумел одеться и присоединиться к потоку людей. Перекличка на плацу, завтрак малосъедобными помоями, марш до вырубки, раздача топоров, всё прошло как во сне. Только когда оказался в лесу, он немного пришёл в себя и с удивлением отметил, что пеший марш по лесу до вырубки, слегка освежил и размял мышцы. Они теперь болели не так сильно. После первого же удара топором, он был вынужден прекратить врать самому себе – боль была такой, что топор упал на ногу. Хорошо хоть обухом, а не острием. Кстати, топор, словно только что заточен. Как будто им ещё никто не работал. Хотя ручка стёртая, во вмятинах вся, только топорище выглядит совершенно новым. Похоже, за инструментом тут ещё и тщательно следили. Вероятно, кто-то, после каждого рабочего дня, натачивал топоры и чистил их. |
