Пришел Аткинсон, который совершал обычный обход, и через несколько минут прозвучал сигнал об окончании обеда. Заключенные выстроились в очередь, чтобы вернуть тарелки, а затем стояли в ожидании лифта. Перед возвращением в мастерскую им полагался отдых в камере.

Курить разрешалось. Янгблад вытащил сигарету, сунул ее в рот и стал безуспешно шарить по карманам в поисках спичек. Аткинсон остановился рядом, достал коробок и протянул ему:

– Оставь его себе, Янгблад, только постарайся, чтобы спичек подольше хватило. – Уходя, он тряхнул головой: – Не знаю, что бы вы, парни, без меня делали!

Все посмеялись, особенно те, кто хотел быть у Аткинсона на хорошем счету. Подошел лифт. Когда, они заходили внутрь, Янгблад вынул сигарету изо рта и сунул спички в карман.

Шавасс почувствовал внезапное возбуждение. Инцидент со спичками был необычен. Янгблад и Аткинсон друг друга не любили, и оба этого не скрывали. И все же старший офицер охраны специально подошел к Янгбладу, чтобы оказать ему любезность. В этом не было никакого смысла.

Обычно во время дневного отдыха двери камер оставались открытыми и заключенные свободно ходили друг к другу в гости. Впрочем, кто хотел, мог и запереться, если не был расположен к общению.

– Не против, если я запру дверь? – спросил Янгблад, когда они вошли в камеру. – Что-то я сегодня не склонен разговаривать!

– Меня это устраивает. – Шавасс растянулся на кровати. – Что-нибудь не так? Может, ты плохо себя чувствуешь?

– Мне беспокойно. Скажем так: мне хотелось бы разломать все эти стены.

Шавасс раскрыл журнал и стал ждать. Через некоторое время Янгблад подошел к умывальнику. Стоя спиной к Шавассу, он зажег сигарету и положил спички на край умывальника.

Шавасс достал свою сигарету из кармана рубашки, встал и двинулся к умывальнику за спичками. Янгблад разглядывал свою ладонь. Он быстро сжал ее, но Шавасс успел заметить маленькую коричневую капсулу.

– Не возражаешь, если я возьму спички?

– Ради Бога! – ответил Янгблад.

Шавасс зажег сигарету и снова улегся на кровать. Значит, контакт осуществился через Аткинсона? Должно быть, он получил целое состояние – ставка была чрезвычайно высока.

Он лежал. За его спиной Янгблад наполнил водой пластиковый стаканчик и медленно выпил. Со странно застывшим лицом он сел на край кровати.

Шавасс спросил:

– Ты уверен, что все в порядке, Гарри? По-моему, ты выглядишь неважно. Не заболел?

– Я прекрасно себя чувствую. Просто отлично. Может, весна на меня действует и все такое. В это время года я всегда становлюсь беспокойным. Цыганская кровь во мне играет.

– Неудивительно, в такой-то тюрьме! – заметил Шавасс, но Янгблад, похоже, уже не слышал его. Он сидел, уставившись в стену со странным, отсутствующим выражением на лице.

Шавасс обрезал пластины ручным резаком, а Янгблад обтачивал стальные заклепки до нужного размера на скоростном точиле. Он сильно вспотел, и глаза странно оцепенели.

– Ты в порядке, Гарри? – окликнул его Шавасс, но Янгблад не ответил.

На мгновение он замер, тяжело навалившись на верстак, утирая со лба пот. Когда он потянулся, чтобы взять новую заклепку, рука его задрожала. Он безуспешно пытался схватить одну, затем вся кучка посыпалась вниз, одна рикошетом отскочила от точила, за ней летел шлейф искр.

И тут Янгблада начало трясти. Он качнулся назад, потом, ударившись о верстак, наклонился вперед и стал валиться прямо на работающий станок.

Шавасс успел как раз вовремя, чтобы подхватить его. Глаза Гарри закатились, тело обливалось потом, конечности конвульсивно подергивались. У него, без сомнений, был настоящий приступ, чем бы он ни был вызван.