— Нет? Я встретил нескольких. — Уоллас снова зло усмехнулся. — Возможно ваши друзья — один или двое. — Он бросил несколько фотографий на стол, его глаза, смеясь, смотрели на них. Его волнение было ощутимо.

Сохраняя спокойствие, Шиа подняла фотографии. Ее живот скрутило, подступила желчь, но ее обучение не подвело. Фотографии были пронумерованы, их было всего восемь. Каждая из жертв была ослеплена, у всех завязаны рты, все закованы, все на различных стадиях мучения. Дон Уоллас был мясником. Она коснулась кончиком пальца помеченного номером два, испытывая внезапный, неожиданный порыв. Мальчик, не старше восемнадцати.

Быстро, прежде чем могли политься слезы, она просмотрела остальные фотографии. Номером семь был человек с гривой черных, как уголь, волос — человек, часто посещающий ее мечты! Не было никакого сомнения в этом. Никакой ошибки. Она знала каждую черточку и изгиб его лица — хорошо очерченный рот, темные, выразительные глаза, длинные волосы. Нахлынула боль. На мгновение она почувствовала его боль, острую муку ума и тела, вытесняющую все нормальные мысли, пока не остались только боль, ненависть и голод. Она слегка, почти любовно провела подушечкой своего большого пальца по замученному лицу. Нежность. Боль и ненависть становились только более сильными. Голод стал всеобъемлющим. Эмоции были настолько сильны, настолько чужды ее природе, что у нее появилось странное чувство, что что-то или кто-то разделяли ее ум. Шиа, дезориентированная на мгновение, положила фотографии на стол.

— Это были вы — двое в Европе, кто несколько лет назад совершили убийства «вампиров»? Вы убили всех этих невинных людей, — Шиа произнесла обвинения спокойно.

Дон Уоллас не отрицал этого.

— И теперь у меня есть вы.

— Если вампиры — такие сильные существа, как вам удалось убить столь многих из них? — Ее голос сочился сарказмом…

— Их мужчины очень жадны, — резко рассмеялся Уоллас. — Они не любят друг друга. Они нуждаются в женщинах, и им не нравится делиться. И убивают друг друга, отдавая кого-то в наши руки. Однако, они сильны. Независимо от того, как страдают, они никогда не говорят. Некоторые до такой степени прекрасны, что могут загипнотизировать лишь голосами. Но вы будете говорить, доктор. У меня будет все время мира с вами. Вы знали, что когда вампир страдает, он потеет кровью?

— Конечно, я знала бы это, если бы была вампиром. Я никогда в своей жизни не потела кровью. Посмотрите, выступила ли у меня кровь прямо сейчас. Вампиры преследуют не только людей, но также и друг друга. Мужчины предают друг друга вам — человеческим мясникам, потому что они нуждаются в женщинах. Я думала, что они могут только кусать женщин и превращать их в вампиров. — Она саркастически загибала палец на каждый пункт. — Вы хотите, чтобы я считала, что являюсь одной из этих несуществующих созданий, настолько сильных, что один только мой голос может поработить этого сильного человека. — Преднамеренно она указала на Джеффа Смита, нежно улыбаясь ему. — Господа, я доктор. Каждый день спасаю жизни. Я сплю в кровати, не в гробу. У меня нет никакой силы, и я никогда не пила чью-либо кровь в своей жизни. — Она поглядела на Дона Уолласа. — Вы, однако, по общему признанию замучили и искалечили мужчин, даже убили их. И, очевидно, вы получаете большое удовольствие от этого. Я не думаю, что вы двое являетесь полицейскими или служащими любого законопослушного агентства. Я думаю, что вы монстры. — Она перевела свои изумрудные глаза на Джеффа Смита, ее голос, низкий, обольстительный. — Вы действительно думаете, что я опасна для вас?

Он, казалось, подался вперед под влиянием ее пристального взгляда. Джефф никогда не хотел никакую женщину больше, чем ее.