Стоя перед ним, совершенно одетым, обнаженная снизу, но по-прежнему в свитере и лифчике, она ощущала себя странно уязвимой.

Это ощущение возбуждало, но и смущало.

Словно угадав ее чувства, Тейлон во мгновение ока сорвал с нее оставшуюся одежду. Теперь она стояла перед ним нагой.

А он — нет.

Нежно и умело он пробежал руками по ее телу.

— Расскажи мне о своих фантазиях, Саншайн. Расскажи, о чем ты мечтаешь поздно ночью, лежа в постели.

Никогда в жизни Саншайн не делилась с мужчиной своими интимными фантазиями — но, прежде чем сообразить, что делает, услышала свой собственный голос:

— Я представляю, что ко мне приближается прекрасный незнакомец.

Он обошел ее и встал у нее за спиной. — А дальше?

— В комнате темно. Он подходит ко мне сзади, привлекает к себе. Он берет меня сзади, но я не вижу его лица. Ничего не вижу — только чувствую...

Тейлон подошел к стене и выключил свет.

Оказавшись в полной темноте, Саншайн вздрогнула.

— Тейлон!

— Тише! — его глубокий голос со странным акцентом обволакивал ее, словно морской прибой.

А в следующий миг она ощутила на себе его руки. Лишенная зрения, Саншайн вся превратилась в осязание и слух. По его движениям, по шороху кожи и ткани она поняла, что он сбрасывает куртку и рубашку. Затем он привлек ее к себе сзади, положил руки ей на грудь, легонько укусил за спину у основания шеи.

Саншайн мечтала об этом много лет, но впервые ее фантазия стала явью. Прежде, в мечтах, она не видела лица своего полночного любовника. Теперь воображала лицо Тейлона, представляла, как выглядит его рука, нежно гладящая ее между ног.

Послышался шорох молнии на брюках. Жар его тела согрел Саншайн; склонившись к ней, он шептал что-то на неведомом языке, — и шепот этот звучал для нее слаще и соблазнительнее самой прекрасной музыки.

А в следующий миг он уже был в ней, твер<style name="Arial5">дый и жаркий. Саншайн со стоном выгнула спину и прижалась к нему — а он входил в нее снова и снова.

Погрузив руки в ее волосы, он жадно целовал ее шею и плечи.

Прикосновение его обжигало, как огонь.

Он подтолкнул ее, заставив наклониться.

Саншайн ахнула, ощутив, как он входит в нее еще глубже прежнего. Он вонзался в нее с неистовой силой, и от его движений по ее телу расходились волны наслаждения. Саншайн с удивлением услышала собственные стоны и вскрикивания в такт его ритму.

Тейлон стиснул зубы. Он чувствовал, как тела их сливаются воедино, почти становясь одним существом. Как немыслимо прекрасна Саншайн внутри — горячая, влажная, шелковистая! Быть может, это безумие, но сейчас, с каждым толчком, ему казалось, что к нему возвращается утраченная душа.

— Кончи для меня, Саншайн! — прошептал он на своем родном языке. А затем, вспомнив, что она не знает гэльского, перевел свою просьбу на английский.

— О, Тейлон! — В голосе ее звучало наслаждение и боль — и горячее, испепеляющее желание.

Чувствуя, что она на пороге кульминации, и желая ей помочь, Тейлон опустил руку и принялся в такт своим рывкам поглаживать ее клитор.

Почти мгновенно она вскрикнула, забилась в его руках, — и в следующую секунду сам он вместе с ней взлетел к вершинам божественного наслаждения.

Оба они тяжело дышали, обливаясь потом. Он тихо смеялся ей на ухо, благодарный за то, что в кои-то веки ему не надо прятать клыки.

Во тьме она их не увидит.

Но он видел ее, как днем, — всю, даже ее полночно-черные косы. Чувствовал ее запах — сладкий запах женщины, только что пережившей минуты блаженства. Ощущал ее горячее, влажное, податливое тело.

Он поднял ее на руки и, сев в кресло, усадил к себе на колени. Сейчас им обоим нужно было отдохнуть.