В Метоне его работа считалась простой, но среди варварских македонян он был как художник. На самом деле его талант вырос, и его продали с большой выгодой в имение Аттала, Царского первого воина.

Тогда-то к нему и подошли те афиняне. Он ходил по базару, заказывая кожи и шкуры, и остановился выпить прохладного напитка.

— Сдается мне, я тебя знаю, — послышался голос, и Лолон обернулся. Говоривший был высоким, плотным человеком с гладко выбритой головой и без бороды. Лолон его не узнал, но опустил взгляд на его сандалии. Они были ему знакомы: он их изготовил два года назад — за месяц до вторжения македонян.

— Да, я тебя помню, — просто ответил он.

По прошествии нескольких недель он стал видеть этого человека, Горина, всё чаще, сначала они говорили о лучших днях, а потом — когда открылся внутренний шлюз, который сдерживал всю его горечь, — о его ненависти. Горин оказался хорошим слушателем, стал ему другом.

Однажды утром, когда они в очередной раз встретились на рынке, Горин представил его еще одному человеку, и они отвели Лолона в маленький дом за агорой. Там и был составлен заговор: умертви одержимого демоном ребенка, сказал Горин, и беги с нами в Афины.

Сначала он отказался, но тогда они разбередили его рану, напомнив ему, как македоняне убивали детей в Метоне, хватая самых маленьких за лодыжки и разбивая их мозги о стены.

— Да! Да! — вскричал после этого Лолон. — Я отомщу!

Теперь он скрывался под деревьями, посматривая в окно Александра. Выбравшись из тени, он побежал к стене с дико колотящимся сердцем. Проскользнув в боковую дверь в находившийся за ней коридор, он осторожно пошел во тьме, взбираясь по лестнице, через каждые несколько шагов останавливаясь и прислушиваясь, нет ли стражи. У Александровой двери стражи не было, как уверяли афиняне, но в конце коридора стояли двое солдат.

Поднявшиcь до конца, он выглянул. Солдаты стояли где-то в двадцати шагах от него, приглушенно переговариваясь меж собой, однако их шепот доносился до слуха наемного убийцы. Они обсуждали предстоящие конные скачки. Ни один из них не смотрел в сторону Лолона. Он резко пересек коридор, прислонясь спиной к двери в спальню Александра.

Медленно вытащил кинжал.

***

Александр свесил ноги с кровати и спрыгнул на пол, сон всё еще напоминал о себе, золотые волосы мальчика были мокрыми от пота. Свет луны сочился через открытое окно его спальни, обволакивая потолок бледным, почти белым светом.

Он всё еще слышал голоса, эхом шепчущие в его сознании.

"Искандер! Искандер! Иди к нам!"

— Нет, — прошептал он, сев на центр козьей шкуры и затыкая ладонями уши. — Нет, я не хочу! Вы всего лишь сон. Вы не живые!

Шкура была теплой, и мальчик лег на нее, разглядывая залитый лунным светом потолок.

Что-то было с этой комнатой не так. Он осмотрелся, забыв про сон, но ничего странного не заметил. Его игрушечные солдатики по-прежнему были разбросаны по полу, как и его маленькие осадные машинки. Книги и рисунки лежали на его маленьком столике. Александр встал и подошел к окну, забрался на стул, стоявший под подоконником, чтобы выглянуть в сад. Вытянувшись на подоконнике, он посмотрел… на луну.

Сад исчез, и звезды сияли повсюду вокруг дворца, сверху и снизу, слева и справа. Вдали не было ни горных хребтов, ни долин или холмов, ни рощ или лесов. Только всепоглощающе темное небо.

Мальчик забыл про страх, полностью поглощенный красотой этого чуда. Он никогда еще не просыпался среди ночи. Может, всё время было так, просто никто ему не рассказывал. Луна была небывалых размеров, уже не серебряный диск, но побитый и зазубренный щит, повидавший немало битв.