Якоб догадывается по реакции Ханзабуро, что тот принес плохую весть.

— Мы должны идти, — говорит ему Огава. — Грабители в доме директора Ворстенбоса.

— Сейф слишком тяжел для грабителей, — объясняет Унико Ворстенбос толпе, набившейся в его личные покои. — Они притащили его сюда и принялись вскрывать молотом и зубилом: взгляните, — он показывает кусок тикового дерева от рамы сейфа. — Пробив достаточно большую дыру, они вытащили добычу и скрылись. Это были не простые воришки. Они принесли нужные инструменты. И точно знали, за чем пришли. У них были шпионы, помощники и навыки, чтобы разбить сейф в абсолютной тишине. Кто‑то им помогал и у Сухопутных ворот. Короче говоря… — директор уставился на переводчика Кобаяши. — …им помогли.

Полицейский Косуги задает вопрос.

— Расследователь спрашивает, — переводит Ивасе, — когда вы видели в последний раз чайник?

— Утром. Купило проверил, не повредило ли его землетрясение.

Полицейский тяжело вздыхает и оглядывает комнату.

— Расследователь говорит, — переводит Ивасе, — что раб был последним, кто видел чайник на Дэдзиме.

— Грабители, — восклицает Ворстенбос, — были последними, кто видели его!

Переводчик Кобаяши склоняет набок проницательную голову.

— Сколько стоил тот чайник?

— Исключительное мастерство исполнения, серебряное листовое покрытие по нефриту — и за тысячу кобанов не купишь другого такого! Вы же сами видели его. Он принадлежал последнему правителю Китая династии Минь — императору Чжу Юцзяню, насколько я помню. Старинная вещь, второй такой не найти: кто‑то, конечно же, рассказал о ней грабителям, дьявол выдери им глаза.

— Император Чжу Юцзянь, — замечает Кобаяши, — повесился на пагодном дереве.

— Я позвал вас сюда не для уроков по истории, переводчик!

— Я очень надеюсь, — объясняет Кобаяши, — что на чайник не наложено заклятие.

— О-о, он и есть заклятие, для тех псов, которые украли его! Чайник принадлежит Компании, а не Унико Ворстенбосу, посему жертва преступления — Компания. Вы, переводчик, прямо сейчас пойдете с полицейским Косуги в магистратуру.

— Магистратура закрыта, — Кобаяши просительно складывает руки. — По случаю Обона.

— Магистратуре, — директор бьет по столу тростью, — придется открыться!

Якоб уже видел этот взгляд на японских лицах: ох уж зги невозможные иностранцы.

— Могу я предложить, господин директор, — говорит Петер Фишер, — чтобы вы потребовали провести обыск японских складов на Дэдзиме? Скорее всего, хитрые мерзавцы пережидают, пока не закончится вся эта кутерьма, чтобы потом утащить сокровище к себе.

— Дельная мысль, Фишер, — директор поворачивается к Кобаяши. — Передайте это полицейскому.

Наклоненная голова переводчика выдает нерешительность.

— Но прецедент…

— К черту прецедент! Я сам прецедент сейчас, и вам, и вам… — он тычет им в грудь, и Якоб мог бы поставить на кон пачку банкнот, что до этого он никогда никого не тыкал, — …платят немерено, чтобы защищать наши интересы! Выполняйте свою работу! Какой‑то кули, или торговец, или инспектор, или — о да! — даже переводчик стащил собственность Компании! Этот поступок — вызов чести Компании. И, черт возьми, я обыщу даже Гильдию переводчиков! Мы будем гнать грабителей, как свиней, и я услышу, как они завизжат. Де Зут — идите и скажите, чтобы Ари Грот сварил большой жбан кофе.