В конце месяца, когда июньские розы цветут во всей своей расточительной
роскоши, если я буду чувствовать себя хорошо, я через Робби договорюсь с
тобой о встрече в каком-нибудь тихом чужом городке, вроде Брюгге, который
много лет назад очаровал меня своими серыми домиками, зелеными каналами и
своим прохладным спокойствием. На это время тебе нужно будет переменить
имя. Если ты хочешь увидеть меня, тебе придется отказаться от маленького
титула, которым ты так кичился, - хотя благодаря ему твое имя и вправду
звучало, как название цветка; но и мне, в свою очередь, тоже предстоит
расстаться с моим именем, некогда столь благозвучным в устах Славы. Как
ограничен, мелок, как немощен для своего бремени нынешний век! Успеху он
может воздвигнуть дворец из порфира, а для Горя и Позора у него нет даже
крытой хворостом хижины, где они смогли бы приютиться; и мне он может
предложить только одно - сменить мое имя на какое-то другое, в то время
как даже средневековье подарило бы мне монашеский капюшон или тряпичное
забрало прокаженного и я скрыл бы свое лицо и был бы спокоен.
Я надеюсь, что наша встреча будет такой, как подобает быть нашей с
тобой встрече после всего, что произошло. В прежние времена между нами
всегда была пропасть еще более широкая, созданная совершенством Искусства
и приобретенной культурой, но теперь между нами пролегла еще более широкая
пропасть - бездна Горя, но нет ничего невозможного для Смирения, и Любовь
все превозмогает.
Что касается письма, которое ты мне пришлешь в ответ на это, пусть оно
будет длинным или коротким, как тебе угодно. Надпиши на конверте:
"Начальнику тюрьмы Ее Величества, Рединг". Внутрь, в другом конверте,
вложи твое письмо ко мне; и если бумага у тебя слишком тонкая, не
исписывай ее с обеих сторон - другим трудно будет читать. Я писал тебе
совершенно раскованно. Ты можешь ответить мне так же. Мне необходимо знать
одно - почему ты ни разу не попытался написать мне, хотя уже в августе
позапрошлого года и позже, в мае прошлого года - с тех пор прошло
одиннадцать месяцев, - ты безусловно знал и давал понять другим, что
знаешь, как ты заставил меня страдать и как я чувствую это. Месяц за
месяцем я ждал вестей от тебя. Но даже если бы я не ждал, а закрыл бы
перед тобой двери, ты должен был бы помнить, что невозможно навсегда
затворить дверь перед лицом Любви. Судья неправедный в Писании в конце
концов встает и изрекает справедливый приговор, потому что Справедливость
ежедневно приходит и стучит в его дверь; и друг, в чьем сердце нет
истинной дружбы, дает ночью хлеб своему другу "по неотступности его". В
целом мире нет такой тюрьмы, куда Любовь не смогла бы пробиться. Если ты
не понял этого, ты ничего не знаешь о Любви. Затем сообщи мне все о твоей
статье для "Меркюр де Франс". Отчасти я ее уже знаю. Лучше будет, если ты
процитируешь некоторые места. Она ведь уже набрана. |