|
-- Ну что ж, профессор, наше следствие переходит в другую фазу. Вы теперь остаетесь наедине с капитаном Нефедовым, а я вас покидаю. Он с интересом и, как показалось Борису Никитичу, с каким-то напряжением уставился на свою жертву: какая последует реакция? Борис Никитич заставил себя усмехнуться: -- Что ж, была без радости любовь, разлука будет без печали. -- Взаимно! -- рявкнул Самков и встал, собирая со стола какие-то нелепо распадающиеся папки. Ожесточившись от этих непослушных папок, он еще раз глянул на "жидовского подголоска" совсем уже темным, ненавидящим взглядом. -- Вопросы есть? -- Есть один вопрос, -- проговорил Борис Никитич. -- Я все время тут у вас жду встречи с Рюминым. Почему же он не появляется? Более сильного вопроса он, очевидно, не мог задать в этих стенах. Нефедов весь вытянулся и сжал губы, как будто ему в рот вдруг попало горячее яйцо. Самков выронил только что собранные папки, уперся кулаками в стол, весь выпятился в сторону Градова. -- Ах ты, су... Да как ты... Да как вы смеете тут провоцировать?! Забыли, где находитесь?! Можем напомнить! Забыв про папки, он зашагал к выходу, обдав Бориса Никитича на ходу волной "Шипра" и пота. "Пошлопотный большевик", -- подумал ему вслед Борис Никитич. Оставшись без руководящего товарища, Нефедов еще минуту смотрел на захлопнувшуюся дверь с тем же выражением лица, скрывающего во рту то ли яйцо, то ли горячую картофелину. Потом лицо все целиком активно задвигалось: картофелина прожевана. -- Ну, мы начнем с наручников, Борис Никитич, -- заговорил он. -- Они вам больше не нужны, правда? Зачем они вам? -- говорил он как бы с некоторой шутливой укоризной. Он приблизился к подследственному и бодро, ловко, умело отщелкнул с запястий подлые браслеты. Почти с шутливой миной двумя пальцами, словно пахучую рыбу, отнес их к столу и бросил в ящик: -- Ну, вот и все, с этим покончено. Ни мне они не нужны, ни вам, Борис Никитич, ведь правда? -- Мне они помогли, -- сказал Градов. Не глядя на Нефедова, он начал по очереди растирать одной мертвой кистью другую мертвую кисть. Странное чувство испытывал он: изъята хоть и подлая, однако как бы неотъемлемая часть его личности. -- Что вы имеете в виду, профессор? -- с чуткостью и интересом спросил следователь. Он весь представлял собой теперь, когда следствие целиком перешло в его руки, некое воплощение чуткости, интереса, корректности и даже как бы некоторой симпатии. "Работают по последнему примитиву, -- подумал Борис Никитич. -- Сначала кнут -- Самков, потом пряник -- Нефедов". -- Вам этого не понять, гражданин следователь. Вам же не приходилось жить в этих браслетах. "Кажется, это я уже слишком, -- подумал Градов. -- Сейчас и этот начнет орать". |
