|
– Спасибо, Джастин, – натянуто улыбается Сэм. Это Джастин Коул. Я была права. В жизни он такой же высокомерный, как и в письмах. Хочу спросить сэра Николаса о том, каков в жизни премьер-министр, но к нам подскакивает нервный тип. – Сэм! Прошу прощения, что помешал. Я Мэтт Митчелл. Большое спасибо за то, что вызвался стать волонтером. Это пойдет на пользу нашему проекту. – Волонтером? – Сэм стреляет в меня колючим взглядом. Понятия не имею, о чем это он. Мозг напряженно работает. Волонтер… волонтер… что за… – Я говорю об экспедиции в Гватемалу! По программе обмена! – сияет Мэтт Митчелл. – Мы так рады, что ты в деле! Ничего я не знаю ни о какой Гватемале. Это ошибка! – Гватемала? – переспрашивает Сэм с замороженной улыбкой. Вспомнила. Я послала это письмо поздно вечером. Кажется, я выпила бокал вина. Или два. Или… три. Рискую мельком глянуть на Сэма. Да, ему это тоже не понравилось. Но, судя по расписанию, Сэм давным-давно не был в отпуске. Он должен поехать в Гватемалу. – Нас всех очень тронуло твое письмо. – Мэтт хватает руку Сэма обеими ладонями и энергично трясет. – Не знал, что тебе небезразличны развивающиеся страны. Скольким сиротам ты помогаешь? – Сэм! – К нам, пошатываясь, направляется темноволосая девица. Она сильно нарумянена, под глазами потеки туши для ресниц. – Такое тебе преогромное спасибо за электронную открытку о Скампере. Это потрясло меня. – Всегда пожалуйста, Хлоэ, – цедит Сэм. – Такие прекрасные слова! – пьяно всхлипывает девица. – Только ты понимаешь меня. – Она вот-вот разрыдается. – Хлоэ, давай ты присядешь, – предлагает Сэм. Но тут опять вмешивается Джастин, на лице его злорадная ухмылка. – Я слышал об этой знаменитой открытке. Можно взглянуть на нее? – У меня есть распечатка. – Шмыгнув, Хлоэ достает из кармана смятый листок, и Джастин выхватывает его. – О, как это прекрасно, Сэм! – сюсюкает он, с фальшивым восторгом разглядывая листок. – Как трогательно. – Я показала всему отделу, – хлюпает носом Хлоэ. – Все теперь думают, что ты такой душка, Сэм. У Сэма вид, будто он хочет катапультироваться – с такой силой он сжимает ножку бокала. – «Милый Скампер теперь на небесах резвится, а мы остались здесь страдать, – с выражением зачитывает вслух Джастин. – Такой пушистый, такие глазки, и косточка его в машине навсегда останется лежать». – Джастин делает паузу. – Какая гениальная рифма, Сэм, лежать – страдать. А почему кость в машине? Это как-то негигиенично. – Отдай! – Сэм пытается выхватить листок, но Джастин уклоняется, вид у него предовольный. – «Одеялко его всегда на кровати. Скампер знает, что скорбим мы, как его братья», – кривится Джастин. – Кровати – братья? Ты вообще знаешь, что такое рифма, приятель? – А мне это кажется очень трогательным, – благожелательно говорит сэр Николас. – Мне тоже, – торопливо поддакиваю я. – Думаю, это блестяще.® – Это так верно. – По лицу Хлоэ струятся слезы. – Это прекрасно, потому что верно. – Джастин, – говорит сэр Николас. – Может, принесешь Хлоэ стакан воды? – Разумеется! – Джастин проворно прячет листок в карман. – Ты ведь не будешь возражать, если я сохраню твое стихотворение, Сэм? Оно такое талантливое. Может, тебе заключить контракт с «Холлмарк»? – Он уводит Хлоэ. Не осмеливаюсь взглянуть на Сэма. – Ну! – говорит сэр Николас в некотором недоумении. – Сэм, я и не знал, что ты так любишь животных. |
