– Ото…

Что? Это кричала она – принцесса. Но из-за шума срабатывающих заклятий и выстрелов «улиток» я не смог расслышать…

– Отодвиньтесь! – голос раздался прямо у меня под носом.

Дубль! Видимо, я задел управляющий камень, когда падал…

– Куда?!

– Дальше! Я сожгу их!

Черт. То есть…

– Сейчас! – и уже не в дубль, а остальным в полное горло. – Три шага назад!

Ага, конечно.

– Давай! – рявкнул я, бросая Аргумент на землю, вонзая вторую руку в труп ближайшей «улитки».

– Вы не отошли…

– Быстрее, чуга!!!

Не знаю, как так получилось, но после этих слов, я глаза в глаза встретился с принцессой. И очень быстро понял, что она не привыкла, чтобы ее называли дурой. И ей о-о-очень это не понравилось.

Ровно посередине между нами из воздуха возник огненный шар размером с хороший такой арбуз. Сначала он был желтый, потом вдруг начал краснеть, уменьшаясь при этом и, в конце концов, сжавшись до размеров грейпфрута налился фиолетовой тяжестью, от которой даже воздух вокруг стало корежить и…

– Вот же…

Я дернул панцирь вверх. И вовремя, потому что через миг по нему долбануло, и меня понесло назад.

На миг я оглох и потерял ориентацию. А когда ощущения вернулись, прямо надо мной ворочала челюстями безразличная ко всему голова тупорука. Кто-то рядом грязно матерился. Я чуть приподнялся, и увидел, что путь свободен. Разве что могли понадобиться коньки. Песок вплавило в «улиток», а «улиток» в песок. По бокам оставалось еще достаточно инуев, но проскочить мы успевали.

– Марагаз, ты живой?

– Я не…

Хрен с вами.

– Живой.

Интерлюдия 1. Форы

Дикий Материк. Тихий. За день до нападений мертвецов на фактории.

Сидевшие напротив друг друга сын и отец молчали. Первый чувствовал, что второй принял решение, второй понимал, что первый обо всем догадался. Слишком хорошо они друг друга знали. Но слово, однако, не было сказано. Потому и молчали. Отец набирался сил, чтобы согласиться. Сын не торопил.

Когда за дверью послышались шаги, оба восприняли их с облегчением. Вошел мужчина. Высокий и крепкий, с короткими жесткими волосами и цепким взглядом. Прикрыв глаза в сторону отца, он обратился к сыну:

– Острова Ската здесь.

– Кром? – уточнил у друга Код.

– Да, – шлепнул глазами Круза.

– Туба?

– Тоже.

– Дом для них готов? – Код говорил быстро и уверенно. – Еда? Туба почти не ест мяса.

– Гамода все сделала. Речной суп и травяная каша.

– Хорошо. Проверь, чтобы у них все было.

– Сделаю.

Друза ушел, прикрыв за собой дверь. Код перевел взгляд на отца.

– Последние прибыли.

– Ни к чему хорошему это не приведет, – произнес Данирод.

– Если бы я находил по элейсу каждый раз, когда ты это говоришь…Можно было бы делать из них кашу и кормить ей весь Тихий!

Код усмехнулся, а Данирод тяжело вздохнул, отчего мужчина вовсе расхохотался. Будь на его месте кто-то другой, фор давно бы не выдержал. О его взрывном и непреклонном нраве знал весь Дикий, но сыну он прощал больше, чем остальным. Намного больше. Если быть до конца честным, многие прощали Кодиму. Никто так, как он не умел расположить к себе, ни у кого из тех, кого Данирод знал, не было столько друзей. И не среди кидков с важняками, не выходящих из факторий, а среди форов! Среди суровых людей, что ценили не слово, а дело.