— Чем ближе подходила Саранча, тем страшнее делались слухи. Гарольд посылал разведчиков, они не возвращались. Гарольд вспомнил наконец, что он маг, отправился на разведку сам и, вернувшись, призвал на защиту города всех, способных держать оружие… Но разные люди, которым удалось увидеть войско Саранчи хотя бы издали, сходятся в одном: одолеть его невозможно.

— Гарольд тоже так думал, — сказала я осторожно. — Но людоеды Уймы… Пополнение, которое привёл принц-деспот… Ополченцы…

— …по-твоему, что-то изменят?

— Не знаю, — призналась я. — Замок всё-таки укреплён… Пусть в чистом поле Саранчу никто не побивал — стен на её пути пока не встречалось?

— Ты доела? — деловито спросил Максимилиан.

— Да, — я посмотрела на пустую тарелку, перемазанную вареньем. — А что?

— Ты должна увидеть эту Саранчу. Они идут ночами, днём отдыхают… Сейчас они снялись с места. Первый переход из тех трёх, что им остались до города.

Я повернула свой посох навершием на запад.

Оттуда напирала, как горячий ветер, не опасность даже — смерть.

Глава 5

Саранча

Чёрная птица неслась, почти не шевеля крыльями, и по её перьям скатывались синеватые искры.

Я научилась не отставать. Ветер драл лицо, будто наждаком, слезились глаза. Я летела, вытянувшись в струнку, прижав посох к груди, чувствуя, как молниеносно сменяются пласты тёплого и холодного воздуха. Мы пролетели над широким лугом, над полоской степи, где белели камни и лошадиные черепа, потом начались пески. Я смотрела ночным зрением, и хорошо, что луна окончательно утонула в облаках. В полной темноте мне открывались застывшие гребни песчаных холмов, серые, коричневые, как на очень чёткой старинной фотографии.

— Далеко… ещё?

Могла бы и не спрашивать. Ветер свистел в ушах, унося назад мои слова и слёзы, сорвавшиеся с ресниц. А Максимилиан в облике чёрной птицы не умел разговаривать. Надо и мне научиться оборачиваться чем-то летающим… Хоть драконом… Хоть соколом…

В свист ветра вплёлся теперь другой звук. Я повертела головой, пытаясь понять, что это. Сбросила скорость, позволяя Максимилиану унестись вперёд… Хоть бы не потерять его в этом чёрном небе.

Звук… будто глухой рокот. Я с разгону приземлилась в дюну — с виду мягкая, она оказалась твёрже дерева. И очень холодная.

И она дрожала.

Вся земля содрогалась. Гребни дюн медленно оплывали, хотя здесь, внизу, царило полное безветрие. А земля дрожала, издавая тот самый глухой звук: уммм… уммм…

Я снова поднялась в воздух, на лету стряхивая песчинки. Мой посох будто прирос к ладоням. Впереди, на горизонте, струился воздух. Я посмотрела обычным зрением; это было зарево!

Вернулся Максимилиан, принялся кружить надо мной, призывно каркая, требуя, чтобы я летела вперёд. Будь я одна — наверное, вернулась бы. Но оказаться трусихой в глазах Максимилиана не соглашусь никогда в жизни.

Мы снова полетели. Снова засвистел ветер. Моё лицо горело, я чувствовала, как скатываются капли по спине, как прилипает к коже рубашка. Ну, маг дороги, держись, и не такое в жизни видывали…

Нет. Такого — не видывали.

Зарево становилось всё ярче. Скоро я различила отдельные огни… они шагали. Это были факелы, светильники, каждый величиной с огромный костёр.

Земля дрожала, этот грохот поглощал теперь все звуки. Можно было говорить, кричать — внизу всё равно бы не услышали. Огни тянулись во все стороны — направо, налево, вперёд, сколько хватало глаз. Вся пустыня светилась, рокотала и шла — медленно, шаг за шагом, повинуясь неторопливому ритму, неуклонно, неудержимо.