Отец, кстати, очень хотел, чтобы я пошел по его стопам. А мама мечтала, чтобы я пошел поступать в медицинский институт. Но мне в школе химия с биологией давались не слишком хорошо. Вернее, даваться-то они мне давались, но никогда не нравились эти науки. А как без них учиться – хоть на человеческого врача, а хоть и на звериного? Мне больше нравились история и литература. Книги любил читать, даже что-то писал. Но вот подался в милиционеры.

Минут через пятнадцать мы уже собрались за столом. Мама разлила по тарелкам суп, что сварился в русской печи – господи, да когда же я такой суп ел в последний раз? – а отец хитровато кивнул супруге:

– Ну что, Наталья Петровна, по рюмочке пропустим в честь приезда сына? – Покосившись на меня, спросил: – Будешь, товарищ участковый?

– Буду, если немножко, – кивнул я, решив, что под такую закуску не грех и выпить. – Только, пап, я уже не участковый.

– А что, неужели выгнали? – хмыкнул отец, разливая по рюмкам водку.

– Пап, а чего сразу «выгнали»? – слегка возмутился я.

– А что, сам ушел? Слышал, что из милиции не увольняют, а только выгоняют. Неужели решил за ум взяться?

– Ушел? – радостно переспросила мать. – Ушел, так и слава богу. Дался тебе этот Череповец. Вон бывала я там – сплошной дым. Поживешь у нас, устроишься на работу, на следующий год на истфак пойдешь поступать, как и хотел. Хоть на очное, хоть на заочное, сам смотри. Девушку себе найдешь, женишься. У нас вроде бы еще не все девки в город удрали, кто-то остался. А мы поможем, чем сможем. Верно, Коля?

– Так само собой, – согласился отец, поднимая рюмку. – Так что, за уход?

– Давай-ка лучше за нашу встречу, – улыбнулся я. – Я теперь не участковый, но из милиции не ушел, и не выгнали. Наоборот, можно сказать, что меня повысили. Я теперь инспектор уголовного розыска.

Мама, которая уже взялась за свою рюмку, от неожиданности ее опрокинула.

– Да что ж у тебя все не как у людей?! – в сердцах сказала она. – В армию забрали – нет бы куда-нибудь в связь или в авиацию, хвосты самолетам заносить, так тебя в пограничники взяли. Я два года переживала, как бы что с тобой не случилось. Потом в участковые понесло. А теперь еще хуже – в уголовный розыск. Нет бы на учителя выучился, преподавал бы себе. Чем плохо? А теперь будешь каких-то жуликов и бандитов ловить?

При мысли о том, что я стал бы преподавать историю в школе, меня почему-то передернуло. Нет уж, лучше я жуликов с бандитами ловить стану.

Глава двадцать первая

Родственные узы

«Граждане, не забывайте родителей! Обязательно приезжайте проведать их и помочь! Выкопать картошку, или поправить забор, или просто побыть рядом. И вам воздастся!»

Примерно так я мысленно агитировал всяческих нерадивых детей, подзабывших своих стариков. И делать мне это было легко и приятно, потому что себя, любимого, я в этот момент относил к самым что ни на есть «радивым» детям. Я уже решил для себя, что с первой же оказией снова соберусь в Столбово и даже наметил некоторый фронт работ, ожидающий моих мастеровых рук.

Настроение было великолепное, несмотря на легкую грустинку от расставания и козлиные прыжки колхозного грузовичка, на котором меня решил по доброте своей подбросить до станции сосед Митрич. Добрался до Вологды и без особого напряга купил билет на автобус. Даже странно, но и так иногда бывает.

Вернувшись в Череповец, я понял, что самый большой вопрос, который меня интересует, это как там дела у наших, то есть у Митрофанова с Савиным.