|
Нижегородскому даже удалось немного вздремнуть после ужина. За окном совершенно стемнело и уже погромыхивало. Лето четырнадцатого года, как никакое другое, было насыщено грозами, которые проносились над Европой, нарушая тишину и покой «кайзерветтер»[76 - Kaiserwetter – дословно «императорская погода» _(нем.)._]. Настольная лампа и два неярких бра позади кресла приора давали света столько, чтобы не потревожить полумрак, затаившийся в дальних углах кабинета. Не могли они развеять и тень, повисшую где-то высоко, под нервюрами его готического свода. – Это невероятно, – произнес фон Либенфельс. – Никакой древний манускрипт не вселял в меня столько трепета, сколько каждая страница вашей книги. Я нашел в ней сотни знакомых мне людей… – Здесь нет ни одного вымышленного персонажа, – с гордостью подтвердил Нижегородский. – Но как вам удалось? Компаньоны переглянулись. – Над чем вы сейчас работаете? – вежливо поинтересовался Каратаев. – Вы закончили свой «Cantuarium»? – Нет еще… – от неожиданности голос приора совсем сел. – А хотите увидеть окончательный вариант? Не дожидаясь ответа, Савва вытащил из портфеля новую пачку листов. Это был сборник гимнов ордена, который неутомимый фон Либенфельс должен был закончить только года через два с половиной. – Вот, пожалуйста. Как вы понимаете, мы не авторы вашего «Кантуариума» (да мы и латыни-то не знаем), точно так же, как мы не авторы и «Последнего смотра императоров». Но спрашивать у нас о большем бесполезно. Любопытство и вера – вещи взаимоисключающие. Высшие силы не любят любопытных, они любят повинующихся. Удар грома за окном заставил приора вздрогнуть. И все же он, скорее машинально, вынул из второй стопки лист наугад и прочел торжественные строки, о которых не раз думал, но которые еще не успел облечь в слова и изложить на бумаге. – Высшие силы… – пробормотал Ланц. – Высшие силы говорят нам, что мы не готовы к войне, – словно перехватил его мысль Нижегородский. – Если же война будет развязана, то и десять Юпитеров, вошедших в созвездие Рыб, не приведут к власти королей-священников и ваша эпоха возрождения иерархий никогда не наступит. Страшная гроза грохотала над всей Верхней Австрией. Ни капли воды, только ветер и молнии. Они сверкали над гранитными карьерами Маутхаузена, над древними лесами плато Мюльфиртель, над башнями Старого собора иезуитов в Линце и над цистерцианским аббатством в Вильхеринге. А какой роскошный фейерверк был устроен над излучиной Шлёгенер-Шлинге, где Дунай, словно решив повернуть обратно в Германию, разворачивается на 180 градусов и течет вспять! Но сильнее всего в эту ночь грохотала гроза над маленькой деревней Штруден и расположенным над ней полуразрушенным замком. Здесь ветер рвал флаги и ломал ветви деревьев, срывая с них еще совсем зеленую листву и уносил ее в черноту опутанного сверкающими змеями неба. И казалось, что обратно на землю эти сорванные листья уже не возвращались. – Решайтесь, доктор Ланц, и о вашем журнале узнает весь мир, – улучив паузу между раскатами, почти прокричал Нижегородский. – Конечно… конечно… я… согласен! – Пятьдесят тысяч экземпляров. – Да. |
