- Простите, - сконфуженно проблеял один их них, маленький и тонкошеий.

- А Даша где? – насторожился второй, здоровенный мордоворот с глазками-щелочками – то ли татарин, то ли просто щеки такие обширные, что глазам места уже нет.

- Спит Даша, - я пожала плечами и поправила белую шапочку, которая все время сползала на глаза. – Попросила зайти, посмотреть, как у этого дела. Таблетками на ночь покормить.

Постовые понимающе покивали – видимо, уже узнали, где и с кем спит означенная медсестра Даша.

Как донесла разведка, Корнилова положили во “вторую травму” – отделение, где лежали в основном больные нетяжелые. Порядки здесь были самые что ни на есть раздолбайские. Днем медперсонал, может, еще и пытался создать видимость дисциплины, а вот ночью… Уж не знаю, сколько медицинских единиц было положено на ночную смену, но де-факто дежурили всего двое – врач и медсестра. Причем, в этот день на вахту вышла сладкая парочка, которая имела обыкновение сразу после вечерних уколов запираться в ординаторской и пылко предаваться тайной страсти, которая, разумеется, ни для кого не была секретом. По счастью, никто из больных от недосмотра на тот день не умер, поэтому им не мешали. Что было нам весьма на руку.

Если кто смотрит американский сериал про “скорую помощь”, то, наверно, не может не удивляться – какой дурдом там творится. Смею заверить: у нас не лучше. Есть, конечно, такие места, где решетки и ключики-трехгранники, например, в психиатрии или в токсикологии от Джанелидзе, но в общем и в целом…

Время посещений никто не ограничивал, поэтому я без всяких проблем зашла в больницу около половины десятого. На темной лестнице нацепила принесенные с собой белый халатик и шапочку и принялась разгуливать по всем без исключения этажам. Пару раз меня попросили сделать укол, но я ссылалась на свою принадлежность к “другому отделению”. Видимо, так же меня воспринимали и “коллеги”. Во всяком случае, подозрений я ни у кого не вызывала.

Часов в одиннадцать “мое” отделение начало затихать. Начало военных действий было назначено на половину первого, поэтому я затаилась в общем туалете, прикрепив на дверь самой дальней кабинки написанное от руки объявление “Не работает!!!”.

Хотя охрану злыдня несли двое, один из них постоянно где-то болтался – то пил кофе, то болтал с сестрами. Его мне было ничуть не жаль – уж слишком нахальной была его лоснящаяся физиономия. Зато второй – совсем мальчишка, белобрысый, щупленький, с каким-то виновато-испуганным взглядом. Попадет бедняге ни за что, ни про что. Но что делать.

Открыв дверь палаты, я бесцеремонно, как настоящая сестра, включила свет. Корнилов, единственный обитатель одноместного спец-чуланчика с облупившимися стенами и замызганным полом, повернулся и прикрыл глаза рукой.

- Что?… - тут он наконец разглядел меня и осекся. – Ты?!

Скорчив зверскую рожу, я прижала палец к губам: молчи!

Что я почувствовала, увидев его? Даже не знаю, как сказать. Начнем с того, что мне было страшно. Страшно, что ничего не получится. Возвращаться обратно в камеру ой как не хотелось. Но об этом я старалась вообще не думать. На первый план вдруг выползло чувство какой-то стыдной неловкости.

С первого по третий класс у нас были обязательные для всех уроки ритмики. Чешки, белые носочки, полечка и полонез под расстроенное фортепьяно. Пары подбирались, разумеется, по росту. Мне достался полный караул – Димка Хвостов по прозвищу Хвост. Он был самый настоящий урод. Есть люди некрасивые, но милые. А есть такие, что с ними рядом даже стоять страшно. Был бы еще Димка добрый, умный, но куда там! Вредный, глупый, как табурет. И потрясающе неуклюжий, все ноги мне оттоптал. В конце года для родителей устроили танцевальный концерт. Мы с Хвостом плелись в хвосте, он то и дело сбивался с ритма, корчил рожи, а я умирала от стыда.