Я видел, как при его приближении Сафроникус, находящийся здесь же, у трона убара, отдал приказ четырем арбалетчикам стрелять. Менициус, пронзенный четырьмя стрелами, упал на песок. И тут же вслед за ним упал один из таурентинов: в спине у него торчала выпущенная со зрительской трибуны стрела. Кернус вскочил на ноги и плотнее собрал вокруг себя телохранителей.

    Откуда-то издали доносилась исполняемая множеством голосов песня, прославляющая Ар. Зрители подхватили её, песня набирала мощь. Люди вставали на ноги и исполняли её стоя.

    -  Прекратить! - завопил Кернус. - Немедленно прекратить пение!

    Но песня звучала все громче.

    В ней слышались гнев, триумф и гордость - гордость жителей за их славный город. Некоторые из зрителей бросились срывать зеленые знамена, украшающие ложи убара и верховного служителя посвященных.

    Кернус не посмел отдать своим людям приказ стрелять. Он стоял в ложе убара и яростно потрясал кулаками.

    -  Прекратить! - кричал он. - Прекратить немедленно!

    Песня набирала силу, все больше и больше зрителей подхватывали её, и вскоре уже все трибуны повторяли её гордые слова.

    Один за другим приземлялись на финишные насесты участвовавшие в гонке тарны - те, которым удалось долететь, но никто не обращал на них внимания.

    Сейчас были только песня, только люди, её исполняющие.

    И вдруг центральные ворота Стадиона Тарнов распахнулись, и на его песчаное поле стали входить тысячи и тысячи людей, тех, что были на поединках на Стадионе Клинков. Во главе их, как всегда в скрывающем лицо шлеме, шел легендарный Мурмилиус.

    Я сам, хотя и не был родом из Ара, все ещё сидя в седле, невольно подхватил слова песни, прославляющей этот славный город.

    Кернус смотрел на меня, едва сдерживаясь от распирающего его гнева.

    И тогда я снял со своего лица кожаную маску.

    Он отшатнулся - и из груди его вырвался крик ужаса. Даже Сафроникус, предводитель таурентинов, оцепенел, не веря своим глазам.

    Тут из рядов вновь прибывших вышел Мурмилиус и направился к ложе убара. Охранявшие её таурентины подняли арбалеты.

    Мурмилиус остановился в двух шагах от ложи и поднял свой шлем, в течение долгих месяцев скрывавший его.

    Кернус закрыл лицо руками. Он испустил дикий вопль и, сорвав с себя мантию убара, кинулся прочь из ложи.

    Таурентины побросали свои арбалеты на землю. Сафроникус, их капитан, отстегнул свою алую накидку, снял шлем и вышел из ложи на поле стадиона. Здесь он опустился на колени и положил свой меч к ногам стоящего перед ним человека.

    Тот поднялся в ложу убара и положил свой шлем на подлокотник трона. Затем он накинул себе на плечи мантию убара и занял место на троне, положив на колени свой верный меч.

    На глазах стоящих вокруг меня я заметил слезы, да и мои глаза стали влажными.

    -  Папа, а кто этот человек? - долетел до меня вопрос какого-то ребенка.

    -  Это Марленус, - ответил его отец. - Он вернулся домой. Это убар Ара.

    И снова тысячи людей запели гимн города. Я спустился с седла и подошел к распростертому, пронзенному стрелами телу Менициуса. Затем вытащил из-за пояса метательный нож, специально предназначенный для убийства, и швырнул его на землю. Лезвие его глубоко вошло в песок рядом с лежащим на нем телом. На рукояти ножа даже в таком положении хорошо виднелась опоясывающая её надпись: «Я искал его. И я его нашел».

    Простояв с минуту, я снова вернулся к своему тарну и удобнее устроился в седле.