|
Она пятилась назад, пока ее не остановила стена. Он бросился к ней. И оказался в пятне света. В его руке Лунд увидела макетный нож — короткое лезвие, острое. Опасное. С ругательствами он замахнулся так близко от нее, что она почувствовала на щеке движение воздуха. Яростное, безумное лицо, рот разинут, желтые зубы оскалены. Он заревел. Еще один бросок, еще один взмах ножа… Ее пальцы сжались на рукоятке пистолета. Она подняла оружие, направила дуло ему в лицо. Глаза Йона Люнге сузились. Лицо покрылось потом. Он был явно болен. Явно безумен. — Успокойтесь, Йон. Я вас не трону. Ни звука со стороны Майера. Она догадывалась, что он сейчас может делать. Люнге отступил на шаг. Ее глаза привыкали к полумраку. Она видела его плечи, его руки. Не сводила с него пистолет ни на мгновение. — Я ничего не сделал! Боится, подумала она. Это хорошо. — Я вас ни в чем не обвиняю, Ион. Называть его по имени как можно чаще. Снимать напряжение, успокаивать. Он стал раскачиваться вперед-назад, всхлипнул, уткнулся лицом в ладони. Нож оставался у него в руке. Осознавал ли он это? — Вы мне не верите, — прохрипел Люнге. — Я слушаю вас. Для начала положите нож. Он снова попытался достать ее лезвием. На пистолет ноль внимания. — Вы больше не упрячете меня за решетку! Голос безумца. Голос человека в агонии. — Мы просто разговариваем, Йон. Я просто хочу с вами поговорить, хорошо? В гимназии… Озлобленный, весь дрожа, на грани срыва, Люнге заорал: — Мне стало плохо в гимназии! Я пошел в больницу. А когда вернулся, машины не было! Может, я… может… — Что? — Может, я уронил ключи, когда меня рвало. Я не знаю! — Какие ключи? — От машины! Вы не слушаете, что я говорю. Его состояние ухудшалось с каждой секундой. — Вам стало плохо. Я слышу вас, Йон. Он сделал шаг влево, она видела его в оранжевом свете уличных фонарей. — Вы заболели и оставили машину. Положите нож, и мы поговорим. — Я туда больше не вернусь. Они узнают… — Вы не… — Йон! Жесткий окрик из коридора. Лунд глубоко вздохнула. Обернулась. Там стоял Майер. Пистолет поднят. Направлен прямо в голову Йона Люнге. Готов. — Брось нож! — произнес он тихо угрожающим тоном. — Я справлюсь, Майер, — сказала она. — Все под контролем… Люнге уже бежал. Майер за ним. Две темные фигуры пересекли коридор. Вопль и звон стекла, горькие проклятия. Потом жуткий короткий удар об асфальт. Тошнотворный звук упавших с высоты плоти и костей. — Майер? — позвала она. У окна шевельнулась фигура. Лунд шагнула туда: — Майер? По больничному коридору санитары катили носилки, на которых, привязанный ремнями, без сознания, весь в трубках и приборах, лежал Йон Люнге. Было десять вечера. — Когда я смогу поговорить с ним? — уже в третий раз спросила Лунд. Не сбавляя шага, хирург посмотрел на нее, потом сказал: — Вы серьезно? — Он выживет? — не отставала она, когда они достигли дверей операционной. Лунд остановилась, повторила вопрос в два раза громче. Ответа не было. Потом Йон Люнге исчез за дверями. — У нас есть отпечатки, — сказал ей Майер. — Его обувь тоже уже у криминалистов. — Он сказал, что был в больнице! — Ерунда! — Вы хоть раз слышали такое алиби, Майер? Не был у подружки, не сидел в баре. |
