|
Не сообразив даже, что делает, Хартманн сомкнул пальцы. — Троэльс? Он тонул. Она взяла его под руку и молча потащила прочь от толпы, в дверь, через вестибюль, через внутренний двор, в мерцающую тишину ратуши, пока они не очутились в безопасности за надежными стенами. Хартманн осознал, что держит в руках кусочек картона. Глянул на него. Это была визитка. На ней только номер мобильного телефона. И имя. «Эрик Салин». Весь вечер она просидела в темной гостиной перед телевизором, переключаясь с одного новостного канала на другой. В итоговом выпуске передавали: — Троэльс Хартманн оказывает полиции помощь в расследовании убийства. Он отрицает какую бы то ни было связь с девушкой и с преступлением. Она повсюду видела плакаты с его портретом. Обаятельный, симпатичный, больше похож на актера, чем на политика. И всегда немного печальный, как ей казалось. За спиной послышался шорох. Она не обернулась. Он вошел и опустился возле нее на ковер. — Машина принадлежала этому политику, — сказала Пернилле. — Сейчас ищут водителя. Он опустил голову в ладони. Ничего не ответил. — Почему нам не говорят, что происходит, Тайс? Как будто нас это не касается. — Нам сообщат, когда что-то станет известно. Его заторможенность раздражала ее. — Им известно больше, чем нам. Неужели тебе все равно? — Не надо, Пернилле! — Неужели тебе все равно? Телевизор был единственным источником света в комнате. — Откуда Нанна могла знать этого водителя? При чем здесь вся эта политика? Как… — Я не знаю! Между ними разверзлась пропасть, которой раньше не было. Его большая неуклюжая рука протянулась к ней. Пернилле отодвинулась. — Послушай, — сказал он, — мне кажется, нам лучше уехать на несколько дней. Можно снять коттедж, как на прошлых выходных. В полутьме Пернилле изумленно поглядела на мужа, освещенного лишь мерцающим экраном. — В доме постоянно торчат полицейские, — пояснил он. — Мальчики все время видят Нанну в газетах. И в этом проклятом ящике. Дети в школе тоже про это болтают. Она заплакала. Он погладил ее по мокрому лицу. На этот раз она не отстранилась. — И ты, — продолжал он. — Смотришь, смотришь. Все переживаешь заново. Каждую минуту… — Ты хочешь, чтобы я уехала сейчас из Вестербро? Сейчас, перед похоронами нашей девочки? Они еще ни разу не произносили это слово. Просто не было сил. Бирк-Ларсен сжал ладони. Зажмурил изо всех сил глаза. — Завтра мы встретимся со священником, — сказала она. — Обо всем договоримся. Вот что мы будем делать. Молчание. Тусклый свет из кухни. Большой мужчина с опущенной головой. Она взяла пульт, нашла другой канал. И продолжала смотреть. Осторожно, чтобы не заболело сильнее, Лунд стянула свитер, купленный на Фарерах. Осмотрела запачканные кровью дыры. Прикинула, нельзя ли заштопать. Сама она, конечно, не умеет, но… Свадебное платье по-прежнему висело на манекене, с иголками и нитками в рукавах и вдоль горловины. Ее мать шила только наряды для невест. Должно быть, в этом она видела свою миссию: выдать замуж все женское население мира. Тем не менее Сара оставила свитер возле швейной машинки — а вдруг. В комнату вошла ее мать, зевая и ворча. — Ты знаешь, который час? — Да. Вибеке уставилась на рабочий стол. — Прошу тебя не разбрасывать свою одежду повсюду. Не удивительно, что Марк растет таким неорганизованным. |
