– Пожалуй, ты прав. – Судья Ди улыбнулся. – Когда начальник канцелярии передавал мне бумаги, он был очень вежлив, хоть и несколько рассеян. Он сказал, что надеется, что на земле варваров меня ждут такие же успехи, как и в Ланьфане. Но от Бэйчжоу до границы с варварами – три сотни миль, да еще стотысячная армия на охране.

Десятник Хун дернул сам себя за клочковатую бороду, встал и пошел в дальний угол комнаты за чаем.

Хун Лян всю жизнь прислуживал в семье Ди и ходил за судьей, когда тот был еще маленьким ребенком.

Двенадцать лет назад, когда судья Ди получил первое назначение на должность уездного начальника, Хун, к тому времени уже пожилой человек, настоял, чтобы ему позволили сопровождать своего воспитанника. Судья Ди сделал его десятником, и, таким образом, Хун получил официальную должность при судье. Он был беззаветно предан и самому судье Ди, и всей его семье; судья знал, что может во всем положиться на Хуна: старик всегда готов исполнить любое поручение или помочь советом.

Хун передал судье чашку горячего чаю. Судья поблагодарил, обхватил чашку обеими руками, чтобы согреть их, и сказал:

– Как бы там ни было, а жаловаться нам не на что. Люди здесь хорошие – работящие, честные. За те четыре месяца, что мы тут находимся, кроме повседневных хлопот, нам пришлось столкнуться только с несколькими случаями грабежей, да и с теми Ма Жун и Цзяо Дай быстро разобрались. И надо отдать должное военным надзирателям: они прекрасно справляются с дезертирами и прочим сбродом, трущимся возле Северной Армии, которого так много в нашей округе. – Судья погладил свою окладистую бороду и прибавил: – Впрочем, одно дело меня беспокоит – исчезновение юной госпожи Ляо. Она пропала десять дней назад, и до сих пор о ней нет никаких вестей…

– Я вчера встретил ее отца, – сказал Дао Гань. – Господин Ляо снова спрашивал, нет ли каких известий о Лень‑фан.

Судья отставил чашку и ответил:

– Мы прочесали весь городской рынок, мы передали описание ее внешности и военным, и гражданским властям провинции. Сделали все, что в наших силах!

Дао Гань кивнул головой.

– По мне, так даже больше, чем нужно, – сказал он. – Ляо Лень‑фан, скорее всего, сбежала с любовником и наверняка скоро вернется – со смущенным мужем рядышком и с пухлым ребеночком на руках, бросится в ноги папочке и будет молить о прощении.

– Да, но у госпожи Ляо Лень‑фан был жених, – сказал десятник Хун. – Скоро свадьбу играть собирались…

Дао Гань усмехнулся, но промолчал.

– Согласен, это больше всего похоже на любовное приключение, – сказал судья Ди. – Ляо Лень‑фан пошла со своей воспитательницей на рынок, они стояли и смотрели на татарина с дрессированным медведем, но в какой‑то момент она взяла и исчезла в толпе. Вряд ли кто‑то решился бы на похищение девушки средь бела дня, да еще в оживленном месте. Так что Ляо, наверное, просто сбежала.

Вдалеке послышался гонг. Судья Ди встал.

– Нужно идти в присутствие. Ладно, я сегодня еще посмотрю записи по делу Ляо. Ужасное это занятие – расследовать чье‑то исчезновение! Обычное убийство и то было бы легче… – Десятник Хун помог судье облачиться в мантию, и тот добавил: – Интересно, почему Ма Жун и Цзяо Дай еще не вернулись?

– Вчера вечером они говорили, что идут на охоту. Собирались выйти до рассвета и вернуться к утреннему заседанию, – ответил Хун.

Судья нехотя снял теплую шапку, надел свою шелковую судейскую шапочку и пошел было к двери, как вдруг в комнату вбежал староста приставов.

– Ваша честь, – выпалил он с порога, – ужасная новость! Утром в южном квартале нашли труп женщины!.