Если в предыдущих повестях судья Ди предстает как гениальный детектив, не совершающий ошибок, разгадывающий самые сложные интриги и наказывающий преступников, то здесь я попытался изобразить его с другой стороны: его расследование заходит в тупик, и он готов пойти на серьезный риск, чтобы докопаться до истины, а в случае неудачи понести наказание. Известно, что почет и уважение, которыми пользовались китайские судьи, относились не столько к ним самим, сколько к Закону, чьим именем они вершили суд, и к Империи, которой они служили. Закон всегда прав, но судья может впасть в заблуждение; и тогда судью должно приговорить к наказанию, как любого другого человека, – судьи не обладали неприкосновенностью и не могли рассчитывать ни на какие послабления. В Древнем Китае действовал принцип «фань‑цзо» – принцип обращения приговора: тот, кто возвел ложное обвинение на невиновного, приговаривается к наказанию, которое было уготовано для обвиняемого. Несколько характерных деталей в сюжетной линии с вдовой Лу я почерпнул из книги «Ди Гун Ань», а кроме того, своему развитию этот сюжет обязан многочисленным просьбам моих читателей и читательниц, утверждавших, что в жизни судьи Ди пора бы появиться прекрасному полу.

История Ляо Лень‑фан и Ю Гана основана на представлении древних китайцев о том, что добрачные связи позволены только мужчине и только с посторонними женщинами, но никак не с собственной невестой. Связано это было с тем, что отношения со свободными женщинами и куртизанками – частное дело каждого мужчины, но женитьба касается всей его семьи, в том числе и умерших предков, которым следовало торжественно сообщить о помолвке. Считался преступным тот союз, о котором не было объявлено предкам. С незапамятных времен китайцы смотрели на непочтительность к родителям и родственникам как на преступление, «бу‑дао», то есть «преступная дерзость». Бу‑дао каралось жестокой казнью.

Вообще, поклонение предкам являлось одной из основ китайской религии. В каждом доме имелось особое помещение, в котором стоял деревянный ящик с плитками, символизирующими души умерших предков рода. Глава семьи сообщал предкам обо всех важных событиях, происходящих с ним и его домашними, и, кроме того, душам регулярно приносили в жертву пищу. Так предки продолжали участвовать в жизни рода; родовые связи были превыше жизни и смерти.

Именно культ предков обусловливает то, что осквернение могилы считалось в Китае страшным преступлением и преследовалось по закону. В законодательстве, официально отмененном лишь в 1911 г. при провозглашении Китайской Республики, читаем: «Всякий, повинный в раскапывании могилы, приводящем к выставлению гроба на всеобщее обозрение, получает 100 ударов и подлежит ссылке из родных мест на расстояние не менее 3000 миль. Если же кто, раскопав, как сказано, могилу, далее вскрывает гроб с телом, того следует предать пыткам и смертной казни через удушение» (Да Цин Ле Ли, свод законов Китая, глава CCLXXVI. Перевод сэра Томаса Стантона, Лондон, 1810).

Для понимания личности Лань Дао‑гуя нужно хорошо представлять себе, какую роль играл спорт, и в частности борьба, в китайской культуре. Борьба для китайцев была не столько средством самозащиты, сколько составной частью философии укрепления тела и духа человека. В XVII веке китайские переселенцы распространили эту философию в Японии, где и зародилось дзюдо (джиу‑джитсу). Что же касается истории вдовы Лу, заинтересованный читатель может найти множество сведений в книге Дж. Нидхэма «Наука и цивилизация в Китае», я же сообщу только, что в Древнем Китае верили в существование женщин‑вампиров, колдующих и насылающих порчу левой рукой.

История с пирожником и крестьянином (глава 14) взята из тридцать пятой главы «Тан‑инь‑би‑ши», в которой рассказано, как разрешил аналогичный спор судья Сынь Бао, живший в начале нашей эры.

Игра «семь кусочков» – «Чи‑цзяо‑бань», «семь слагаемых мудрости», или «Чжи‑хуэй‑бань», «забава мудреца» по‑китайски, – древнейшая китайская игра, получившая особенную популярность в XVI–XVII веках.