Судья сделал паузу.

– Посему на мне как на судье лежит полная ответственность за все, что происходит в сем признанном властями месте поклонения, и прежде, чем я дам согласие на освящение, мой долг – проверить, та ли это статуя на самом деле, которую следует освятить, а именно копия ли священного изваяния Господа Майтрейи, изваянная из кедрового дерева.

Ропот удивления прокатился по толпе. Настоятель в недоумении уставился на судью, ошеломленный столь неожиданным завершением того, что он полагал поздравительной речью. Монахи на помосте зашевелились. Хой‑пен хотел было спуститься с помоста, чтобы посоветоваться с настоятелем, но копейщики не позволили ему это сделать.

Судья Ди поднял руку, и толпа вновь стихла.

– Сейчас я прикажу моему помощнику, – объявил судья Ди, – проверить подлинность этой статуи.

Он подал знак Цзяо Даю, и тот, спустившись с террасы, взошел на помост. Раздвинув монахов, он подошел к алтарю и обнажил меч.

Хой‑пен бросился к краю помоста и вскричал громоподобным голосом:

– Не позволим осквернить святыню, ибо ужасен в гневе Господь Майтрейя, и нашлет он погибель на морестранствующих братьев наших!

Толпа яростно взревела и, протестуя, хлынула к помосту. В первых рядах – моряки. Настоятель, разинув рот от испуга, уставился на высокую фигуру Цзяо Дая. Ку, Цао и цеховые мастера тревожно перешептывались. Представитель начальника форта с тревогой поглядывал на возбужденную толпу, и рука его легла на рукоять меча.

Судья Ди поднял руки.

– Назад! – вскричал он командным голосом. – Эта статуя еще не освящена, а стало быть, и не священна!

В ответ раздалось:

– Слушаем и повинуемся!

Крик этот донесся от входа во двор. Народ, оглянувшись, увидел вбегающих в ворота приставов и стражей управы во всеоружии.

Цзяо Дай свалил Хой‑пена, ударив плашмя мечом по голове. И, вновь подняв меч, обрушил мощный удар на левое плечо изваяния. Меч вырвался из рук и загремел по полу. Статуя осталась цела.

– Чудо! – в исступлении вскричал настоятель.

Толпа подалась вперед, и копейщикам пришлось взять копья наперевес, чтобы оттеснить ее.

Цзяо Дай спрыгнул с помоста. Копейщики расчистили для него путь, и он, добравшись до террасы, подал судье щепочку, которую его меч сумел‑таки вырубить из плеча статуи. Подняв сверкающий осколок так, чтобы все могли видеть, судья Ди прокричал:

– Это подделка! Нечестивые злодеи оскорбили Господа Майтрейю!

Перекрикивая гомон недоверчивых голосов, он продолжил:

– Эта статуя сделана не из кедра, но из чистого золота! Алчные злодеи хотели таким способом тайно ввезти золото в столицу ради собственного нечестивого обогащения! Я, судья Пенлея, обвиняю в этом чудовищном кощунстве жертвователя статуи – Ку Мен‑пина, а также его сообщников – Цао Хо‑сьяня и Хой‑пена, и объявляю настоятеля и всю прочую братию этого храма задержанными по обвинению в соучастии в этом святотатственном злодеянии!

На этот раз толпа промолчала; постепенно до людей стал доходить смысл того, что сказал судья Ди. Их увлекла и та искренность, с которой он говорил, и собственное любопытство – что же последует дальше? Предводитель отряда с облегченным вздохом убрал руку с рукояти меча.

Вновь раздался голос судьи Ди:

– Сначала я желаю выслушать Ку Мен‑пина, коего государство обвиняет в осквернении известнейшего из храмов, а также в контрабанде, нанесшей ущерб казне, и в убийстве имперского должностного лица!

Два пристава стащили Ку с его места и, волоча коленями по полу, бросили к ногам судьи.