Вновь раздался голос судьи Ди:

– Сначала я желаю выслушать Ку Мен‑пина, коего государство обвиняет в осквернении известнейшего из храмов, а также в контрабанде, нанесшей ущерб казне, и в убийстве имперского должностного лица!

Два пристава стащили Ку с его места и, волоча коленями по полу, бросили к ногам судьи. Ку был застигнут врасплох. Лицо его покрылось пепельной бледностью, он дрожал всем телом.

Судья Ди обратился к нему, и голос его был суров:

– В суде я предъявлю вам тройное обвинение во всех подробностях. Все ваши злоумышления известны мне. И то, как вы тайно отправляли большее количество золота из Японии и Кореи и незаконно ввозили оное золото в корейский квартал, а оттуда – в сей храм, пряча слитки в посохи странствующих монахов. Как обвиняемый Цао Хо‑сьянь забирал оные загруженные посохи из заброшенного храма к западу от города и отправлял полученное золото в столицу в посылках с книгами. И когда его превосходительство Ван Де‑хван, предыдущий судья этого уезда, заподозрил неладное, вы отравили его в его собственной библиотеке, заложив яд в потолочную балку над чайной жаровней. И наконец, вылив эту статую из чистого золота для мошеннических целей, вы решили этим увенчать свою презренную преступную деятельность. Признавайтесь!

– Я невинен, ваша честь! – вскричал Ку. – Я понятия не имел, что эта статуя золотая, и я…

– Хватит лгать! – рявкнул судья Ди. – Его превосходительство Ван сам уведомил меня, что именно вы умыслили убить его! Я могу показать вам его сообщение!

Судья вынул из рукава старинную лаковую шкатулку, ту самую, которую Цзяо Дай получил от кореянки, и, показав крышку, украшенную двумя золотистыми бамбуковыми стеблями, продолжил:

– Вы украли бумаги из этой шкатулки, Ку, и решили, что уничтожили все, что свидетельствовало против вас. Однако вы не учли блестящего ума вашей жертвы. Сама шкатулка и служила ключом к разгадке! Два бамбука, изображенные на ее крышке, прямо указывают на сдвоенный бамбуковый посох, с которым вы никогда не расстаетесь!

Ку бросил взгляд на свой посох, прислоненный к скамье там, где он, Ку, только что сидел. Серебряные кольца, соединяющие два бамбуковых стебля, блестели в свете факелов. Он молча поник головой.

Судья же непреклонно продолжал:

– Покойный судья оставил и другие свидетельства того, что он знал о ваших мерзких делах и что именно вы планировали его убийство. Я повторяю, Ку, – признайтесь и назовите ваших сообщников!

Ку поднял голову, удрученно взглянул на судью и пролепетал, запинаясь:

– Я… Я признаюсь.

Он вытер пот со лба, затем проговорил тусклым голосом.

– Корейские монахи, которые плавали на моих судах между корейскими портами и Пенлеем, проносили золото в посохах, а Хой‑пен с магистром Цао действительно помогали переправлять золото отсюда в заброшенный храм и дальше, в столицу. Ким Сон помогал мне, а сборщик пожертвований Цу‑хэй помогал Хой‑пену вместе с десятью другими монахами, которых я назову. Настоятель и другие монахи ни в чем не повинны. Золотую статую отлили здесь, в храме, под наблюдением Хой‑пена, используя печь, в которой сожгли тело Цу‑хэя. А настоящую копию, сделанную мастером Фэном, я спрятал в своем доме. Ким Сон нанял корейца‑лакировщика, чтобы тот вложил яд в балку в библиотеке судьи Вана, после чего отправил этого человека обратно в Корею на ближайшем судне.

Ку поднял голову и с мольбой взглянул на судью. Он вскричал:

– Но, клянусь, во всех этих случаях я действовал по приказу, ваша честь! А настоящий преступник…

– Молчать! – грозно приказал судья Ди. – И не пытайтесь навязать мне новую ложь! Завтра вам будут предоставлены все возможности для оправдания – на заседании суда. – И он обратился к Цзяо Даю: – Возьмите этого человека и отправьте в управу.