|
Руки у него вновь задрожали, но он крепко вцепился в поручни кресла и справился с дрожью. – Я встретился с Тиной, – заговорил он, стараясь, чтобы голос у него звучал спокойно, – в концлагере в Польше . Если желаете, я расскажу вам о том времени подробнее, хотя предпочел бы об этом не говорить. Я начинаю нервничать, а мне не хочется распускаться… Я успокоил его: – Отложим этот разговор до того дня, когда ваши нервы придут в порядок. Важно то, что вы выбрались живыми. – Совершенно верно. И что мы здесь. В его голосе засквозили ликующие нотки. – Они считают, что мы умерли. Разумеется, Вардас не настоящая наша фамилия. Мы так себя назвали, когда позднее переехали в Стамбул. Потом мы ухитрились… – Не надо ничего упоминать! – прикрикнула на него Тина. – Ни названий городов, ни имен людей. – Ты права, – согласился Карл и, повернувшись ко мне, заявил, что это было не в Стамбуле. Я кивнул. – Стамбул вычеркнут. Главное, вы переехали. – Да. Потом, позднее, нас чуть было снова не поймали. Точнее, поймали, но… – Нет! – повысила голос Тина. – Хорошо Тина, ты абсолютно права. Мы сменили много мест, и наконец нам удалось пересечь океан. Мы делали все возможное, чтобы попасть в вашу страну совершенно официально, но ничего не получилось. В Нью Йорке мы оказались вскоре в силу случайности. Нет, я этого не говорил. И не стану распространяться… Скажу только, что наконец мы попали в Нью Йорк. Некоторое время нам было страшно трудно, но вот уже прошел целый год с тех пор, как мы получили работу в парикмахерской. Началась такая прекрасная жизнь, что мы почти полностью забыли пережитое. Как мы стали питаться! Нам даже удалось отложить немного денег. Знаете, целых… – Пятьдесят долларов, – поспешно вставила Тина. – Совершенно верно, – согласился Карл. – Пятьдесят американских долларов. Короче, я могу сказать, что три года назад мы и не мечтали о таком благополучии. Мы были совершенно счастливы, если бы не опасность… Опасность заключается в том, что мы не соблюдаем ваши правила. Я не отрицаю, что это разумные правила, но для нас они оказались невыполнимыми. Разве человек может быть спокоен, если он знает, что в любую минуту его могут спросить: «Каким образом вы здесь оказались?» До сих пор беда обходила нас стороной, никто ни о чем нас не спрашивал. Но у нас нет никакой уверенности. Каждый наш день полон тревожных минут, и их бывает так много, что это не жизнь. Нам удалось выяснить, что с нами случится, и мы хорошо представляем, куда нас отошлют. Фашизм у нас на родине снова поднимает голову, и мы не сомневаемся в нашей дальнейшей судьбе. Возможно, вы испытываете ко мне презрение, видя, как я трясусь от страха, но для того, чтобы понять меня, надо самому побыть в нашей шкуре… пережить то, что испытали я и Тина. Я не говорю, что вы станете дрожать от страха, но я уверен: вы тоже по своему проявили бы свои ощущения. Да, дрожать так, как я, вы, пожалуй, не станете… ведь Тина то не дрожит… Но мы никогда не чувствуем себя полностью счастливыми. – Понятно, – согласился я и посмотрел на Тину, но выражение ее лица лишь усилило во мне совершенно непонятное чувство вины перед этими людьми. Поэтому я вновь повернулся к Карлу, подумав про себя, что на их месте я не стал бы обращаться со своими трудностями к парню по имени Арчи Гудвин только потому, что тот ходит в их парикмахерскую. А вдруг этот Арчи окажется страшным приверженцем правил своей страны? Тогда и в Огайо придется испытывать такие же тревожные минуты, как и в Нью Йорке. |
