— Плохо твое дело, сестра, очень плохо. И тебя сглазили, и мужа твоего опоили приманной травой. Уйдет он от тебя. Обязательно уйдет.

— И ничего нельзя сделать? — упавшим голосом спросила Надежда. В этот момент она была готова на все, лишь бы спасти свой брак со Стасом.

— Можно, конечно. Но большие деньги нужны. Враг твой немалую сумму колдунье заплатил. Чтобы чары снять, надо перекупить наговор.

— Да, я понимаю. Я готова, — засуетилась Надежда, доставая из сумочки деньги и протягивая цыганке.

— Нет, нет. Нам за работу ты уже заплатила. А теперь нужны деньги для перекупа и снятия сглаза, ты их воде должна пожертвовать.

— Это как же?

— А я научу. — И она приказала второй цыганке: — Иди принеси какую-нибудь коробку.

Та вышла и вернулась с картонной коробкой из-под «Ассорти», которую раскрыла перед Надеждой.

— Вот, давай клади сюда все деньги, что взяла с собой. А мы отвернемся. Никто их видеть не должен.

Надежда послушно взяла коробку, положила в неё толстую пачку купюр, и цыганка, достав из-под стола серый лохматый шпагат, ловко перетянула крест-накрест коробку.

— Ну вот. Теперь не вылетят.

Склонившись над коробкой, женщина принялась нашептывать что-то непонятное. А затем скомандовала Надежде:

— Встань. Повернись три раза вокруг себя, три раза дунь на коробку и три раза скажи: «Ветер в гору, а муж мой Стас к моему дому».

Надежда встала и, кляня свое располневшее тело, начала неуклюже поворачиваться и каждый раз, оказавшись лицом к коробке, с силой дула на нее, произнося волшебное заклинание.

«Боже мой, какой я, наверное, идиоткой выгляжу! Посмотрел бы на меня кто-нибудь из знакомых. — Злость на непутевого мужа охватила её. — Из-за этого гада приходится такое терпеть».

Когда процедура была закончена, цыганка кивнула:

— Ну вот и молодец. Все сделала правильно. А теперь бери коробку и иди к реке. Тебя сестра проводит. Смотри, коробку не открывай, а то ещё большая беда придет. А на будущее запомни: колдов-ской поклад не на помойку выбрасывать надо, а в огне сжигать. Только пламя способно очистить от чужого колдовства и сглаза.

Выполнив все, как было велено, Надежда все же не избавилась от чувства тревоги, стараясь понять её причину. И лишь вечером, перед сном, выудила из памяти образ утопленной ею коробки. Болтавшийся конец шпагата на ней был явно длиннее сантиметра на три завязанного цыганкой на её глазах.

«Подменили коробку, сволочи. Обвели дуру вокруг пальца».

И она заплакала: ей было жаль денег, а главное, она поняла, что так и не избавилась от сглаза и не отвела от мужа любовного приворота. А на следующий день в четверг она обнаружила в почтовом ящике письмо на имя мужа с пометкой «лично» и, раздраженно вскрыв послание, прочитала:

«Дорогой мой лохматый смешной барбос, ты даже не представляешь, как я скучаю по тебе, не ощущая твоих нежных рук и ласковых губ. Я закрываю глаза, и мне кажется, что ты здесь рядом со мной. Не знаю, чем ты меня околдовал. Извини за эти сбивчивые строки. Просто стало невмоготу без тебя и решила излить свою тоску в письме. Жду с нетерпением субботы. Не прощаюсь. Целую. Вика».

Надежда задохнулась от гнева: «Так вот о какой рыбалке в выходные он мне талдычит всю неделю. Ну, я тебе покажу рыбалку, и охоту покажу. Ты у меня враз от любви излечишься, без всякого колдовства».

Прежде всего надо сорвать это долгожданное свидание. И Надежда вечером объявила мужу, чтобы он забыл о рыбалке с друзьями, поскольку в субботу они поедут на дачу, где надо кое-что сделать по хозяйству. Муж сразу согласился. Это и удивило, и насторожило Надежду: «А может, вся эта история с телефонными звонками и письмом подстроена?» И Надежда решила выяснить все в субботу без свидетелей на даче, ещё не зная, что этому их объяснению не суждено состояться.