|
- Я ничем не могу помочь, Тереза. Если он уважает меня, это ни в чем не проявляется. - Между прочим, мы предлагали ему посвятить "Ушедших навсегда" вам. Я решил проявить стоицизм. - Зачем это ему нужно? На первом месте жена. Плоть от плоти, кость от кости, наследница мужа. У меня, правда, никогда не было жены, но я так полагаю. - Вы прекрасно знаете, что со стороны Джайлса некрасиво уходить от нас, - сказала Тереза. - Мы сделали его - "Призм Пресс" и вы. Я вступился за честь писательского мундира. - Нет, нет, Тереза. Он бы ничего не добился, если бы не работал сам. И если бы он был другим человеком, я никогда не заставил бы его добиться успеха, да и вы не создали бы ему имени. - Но уходить от нас даже не в его интересах, Дэрайес. Мы - маленькая фирма, и он наш крупнейший автор. Звезда. Никакой конкуренции. - Наверное, она почувствовала, каково мне это слушать. - Я хочу сказать, с его точки зрения, Дэрайес. Вы же знаете, что мы всегда будем любить и ценить вас... - Хватит, Тереза. Вы хотите уговорить Джайлса не порывать с "Призм Пресс", и для этого вам надо убедить его, что он - звезда большой величины, не имеющая конкуренции. Согласен. Продолжайте. Она сжала мне руку: - Мы делаем ставку на Джайлса, потому что с ним мы растем, а без него мы не можем подняться. Если же он перейдет в одно из больших издательств, то станет одним из дюжины ведущих, но не крупнейшим. Он потеряется в давке. В конечном счете с нами ему надежнее. Не можете ли вы объяснить ему это, Дэрайес? Вас он послушает. - Если я его увижу, поговорю с ним. - Это все, о чем я прошу, - сказала она. Глава 8 РОУЗЭНН БРОНСТАЙН 18.05 Съезды книготорговцев подобны всем другим: большая часть дел на них провертывается в барах. Лично я не пью. Не из-за возражений морального порядка, но я добываю себе на жизнь с помощью своего острого ума - можете подобрать и другой эпитет - я никогда не замечал, что если дубасить его молотом, именуемым "алкоголь" (или "наркотик"), то можно улучшить его работу. Поэтому я сидел в баре, чувствуя себя не в своей тарелке, я выжидал, пока начнется прием, без малейшего желания присутствовать на нем, даже если "Призм Пресс" оплатит мой билет. Если Джайлс придет, то я только унижу себя. Я не видел способа подъехать к нему, а если бы и нашел, то вряд ли добился бы успеха. Невольно я услышал разговор за соседним столиком. Речь шла об инфляции, последовавшей за эмбарго на ввоз нефти в 1973-м году, и о вызванном этим росте цен, в результате которого расходы превышали прибыли. А как бороться с падением прибылей? Простейший способ - сокращение штатов. За столиками сидели редакторы, и мне их было жаль. Если редактор уволен, он уже больше не редактор, а просто единица в статистике безработных. Другое дело - писатель, подумал я. Его нельзя уволить. Его рукопись можно отклонить, он может оказаться несостоятельным, может голодать и быть вынужденным поддерживать существование физическим (то есть не писательским) трудом, его могут не замечать критики и ругать публика - и все же он писатель, писатель-неудачник, голодающий писатель, но писатель. И никакой редактор не может изменить этого факта. Погруженный в размышления, я не заметил присутствия Роузэнн Бронстайн, пока она не села на место Терезы и не воскликнула: - Привет, малыш! Что я могу сказать о своей приятельнице Роузэнн? Не то чтобы она была уродлива и ли нелепа, но все, словно сговорившись, когда вспоминают о ней, употребляют эпитет "непривлекательная". |
