— Это я, — сказал он, когда из-за бамбуковой ширмы выступила Ланьли. Тао взял ее за рукав, подвел к скамье, и они уселись бок о бок. — Я знал, что найду тебя здесь, — продолжал помощник судьи. — Я возвращаюсь в столицу, но мне не хотелось уезжать, не попрощавшись с тобой. Судьба послала тяжкие испытания нам обоим, тебе и мне. Ты потеряла брата и сестру, я — лучшего друга…

Тао Гань коротко рассказал девушке о смерти Чао Тая.

— Как же ты теперь будешь жить совершенно одна? — с волнением спросил он.

— Как трогательно, что вы в своей глубокой печали вспомнили обо мне, — тихо заметила Ланьли. — Но не беспокойтесь из-за меня. Перед тем как покинуть усадьбу, я подписала бумаги, отказав все имущество покойного брата своему дяде. Мне ничего не нужно. У меня есть мои сверчки, и с ними я не чувствую себя одинокой.

Тао Гань немного посидел, слушая пение маленьких друзей Ланьли.

— Я бережно храню двух твоих сверчков, — наконец проговорил он. — Того, что ты мне прислала, и найденного в Экзаменационном дворце. Я тоже понемногу начинаю ценить их пение. Оно так умиротворяет… Наверное, я слишком стар и устал, Ланьли; умиротворение и покой — единственное, чего я жажду. — Он искоса взглянул на безмятежное лицо девушки и, тихонько накрыв ее руку своей, решительно сказал: — Я был бы по-настоящему признателен тебе, Ланьли, если бы ты решилась поехать со мной в столицу. Со всеми своими сверчками.

Девушка не убрала руки.

— Только в том случае, если ваша старшая жена не станет возражать, — ровным голосом ответила она. — Я с радостью подумаю над этим.

— Я один, у меня нет никакой старшей жены. — И Тао Гань ласково добавил: — Но будет, как только ты согласишься.

Ланьли вскинула свои незрячие глаза, внимательно вслушиваясь. Громкое, мелодичное и чистое пение перекрывало теперь все другие звуки.

— Это Золотой Колокольчик! — радостно улыбнулась девушка. — Если вы хорошенько прислушаетесь, то поймете, что пение его не только приносит покой, оно сулит счастье!