На этот вопрос ответа тоже ни у кого не нашлось. Тяжко вздыхая, дознаватель удалился.

Следом ушел и Пит – искать подходы к жильцам доходных домов в Медном квартале. Ник просился с ним, но кучер велел ему сидеть дома и приводить в порядок здоровье. После пробежки по сырому лабиринту снова появился кашель, так что настоять на своем травник не сумел.

Ник и Скай остались вдвоем. Волшебник устроился за столом с дневником Джустины, а травник занялся чисткой перепачканных в катакомбах вещей. В конце концов, ему велели сидеть дома, а не сидеть без дела. Хотя, конечно же, отправиться вместе с Питом на поиски злодея было бы гораздо полезнее. Вещи можно отдать в чистку гостиничным слугам, а незаметно пробраться в дом и послушать, о чем там говорят, может только он. И вовсе не так уж сильно он кашляет, подумаешь, закашлялся разок. К горлу подкатил ком, и вовсе не от болезни.

«Ну-ну, – возник Голос. – Ты еще поплачь! Обидели маленького, не взяли по взрослым делам!»

Ник чуть не поперхнулся от возмущения. Голос меж тем продолжил: «А может, Пит решил, что с тобой что-то не в порядке, из-за того, как ты вел себя в подземелье?»

Ник вспомнил азарт погони, потом то, как, не сдержавшись, говорил злые слова лысому студенту. Голос был прав. Разве стоило вести себя так? Он же сам вел себя почти как злодей! Наслаждался страхом жертвы и разозлился, когда добыча досталась не ему. Потому и говорил потом все эти гадости несчастному парнишке. Пит наверняка это понял. Просто не мог не понять. И что он теперь думает? Ник даже зажмурился от стыда. Покосился на Ская, но волшебник сидел к нему боком и внимательно читал. Интересно, заметил ли Скай? Может быть, и он теперь тоже считает, что Ник злодей? Или он сказал бы об этом прямо? Да, наверное, Скай не стал бы молчать.

«Но он непременно заметит, если ты снова покажешь эту свою сторону», – безжалостно резюмировал Голос. Возразить ему было нечего.

Дневник Джустины оказался милым, местами по-своему интересным, но совершенно бесполезным. Девушка писала о прогулках в парке, о книгах, которые удавалось раздобыть в букинистических лавках, делилась размышлениями о прочитанном… Знакомых почти не упоминала, да и те, о ком она все-таки писала, были девушками. Романтическим грезам не предавалась, только сетовала на тетушку, стремящуюся поскорее выдать ее замуж.

К вечеру у Ская уже появилось ощущение, что с Джустиной он был знаком лично. И жалость к убитой девушке тоже превратилась в очень личное чувство потери.

До сей поры волшебнику посчастливилось дожить без тяжелых утрат. Родителей, погибших, когда он был совсем малышом, Скай не помнил. Дядюшка вполне здравствовал. Друзья переставали таковыми быть по менее драматическим причинам. Погиб один лишь Крей. И хотя они уже были противниками, а не друзьями, Скай до сих пор перебирал в памяти тот вечер, пытался понять, можно ли было сделать что-то иначе, чтобы Крей остался жив. Иногда казалось, что такие варианты были, но чаще все-таки побеждал здравый смысл. Крей сам бросился к краю обрыва, и все те поступки, что привели его на тот обрыв, тоже совершил сам, добровольно. Поэтому волшебник хоть временами и сожалел, но не оплакивал погибшего. Но в истории с Джустиной Скай не мог придумать совершенно ничего утешительного. Если бы рядом не было Ника, пожалуй, он расплакался бы как маленький. Но объясняться с другом все-таки не хотелось, поэтому слезы хоть и подступали к глазам, но так и не потекли.

К ужину вернулся Пит, пропахший скипидаром и табачным дымом. На расспросы ответил, что по делу пока ничего нового, а про сами дома рассказывать вообще отказался.

– Это надо видеть своими глазами. Скажу только, что достопочтенный господин Рисс не так уж сильно преувеличивал, когда сказал, что по этому дому и воинство Темного мира могло бы прогуляться незамеченным.