— Дело вот в чем, Пит, — продолжал Гроссман. — Если Карелла все еще там, в доме Скоттов, было бы неплохо связаться с ним.

— Не знаю, там ли он сейчас, — сказал Бернс.

— Я говорю — если он там. И если он действительно у Скоттов, то где-то рядом с ним убийца. Душитель. А я очень люблю Кареллу.

Дэвид Скотт сидел, уронив руки на колени. Его крупные, тяжелые руки были покрыты вьющимися золотистыми волосами — точь-в-точь такого же цвета, что и коротко стриженная шевелюра. Он сидел спиной к окну, выходящему на реку. Там, вдалеке, буксиры тянули баржи, оглашая вечерний воздух протяжными гудками.

Было десять минут седьмого.

Перед Дэвидом Скоттом расположился в кресле детектив Карелла.

— У вас случались споры со стариком? — спрашивал Карелла.

— А что?

— Мне хотелось бы знать.

— Кристина уже кое-что рассказала мне о вас и ваших догадках, мистер Карелла.

— О моих догадках?

— Да. У нас с женой нет друг от друга секретов. Она передала мне некоторые ваши соображения, которые вы взяли за основу, расследуя случившееся. Мне они кажутся совершенно неприемлемыми.

— Крайне огорчительно это слышать, мистер Скотт. А предположение о самоубийстве кажется вам более приемлемым?

— Именно это я и имел в виду, мистер Карелла. И еще я хотел бы кое-что вам напомнить: мы из рода Скоттов. Мы не какие-то жалкие иммигрантишки из лачуг на Калвер-авеню. Повторяю, мы — Скотты! И я не обязан сидеть и выслушивать ваши сомнительные обвинения. В конце концов, у нашей семьи есть неплохие адвокаты, которые могут поставить на место зарвавшихся детективов. Если вы не возражаете, я хотел бы прямо сейчас пригласить одного из адвокатов, чтобы с его помощью…

— Сядьте, мистер Скотт, — рявкнул Карелла.

— Что вы себе…

— Сядьте и перестаньте ломать комедию. Если вам так хочется пригласить одного из ваших великих адвокатов, вы сможете сделать это в занюханном восемьдесят седьмом участке, куда я намерен препроводить вас, вашу жену, ваших братьев и всех прочих, кто находился в доме в то время, когда ваш отец якобы совершил самоубийство.

— Вы не имеете права…

— Имею и непременно им воспользуюсь, если вы сейчас же не сядете.

— Но я…

— Сядьте!

Дэвид Скотт сел.

— Так-то лучше. Я не утверждаю, будто ваш отец не повесился. Самоубийцы далеко не всегда оставляют записки, и вполне вероятно, что ваш отец покончил с собой. И все-таки, насколько я могу судить по тому, что узнал от Роджера…

— Роджер — всего-навсего слуга, который…

— Роджер рассказал мне, что ваш отец был веселым, жизнерадостным человеком. В последние недели он не казался подавленным, да и вообще он не был склонен к депрессии. Ваш отец был весьма состоятельным человеком, возглавлял крупную корпорацию и имел деловые интересы по меньшей мере в шестнадцати штатах. Он овдовел двенадцать лет назад, и вряд ли можно предположить, что его самоубийство вызвано кончиной любимой супруги. Короче, глава вашей семьи не производил впечатления человека, который собирается расстаться с жизнью. Вот почему мне и хотелось узнать ваше мнение: с чего бы такой человек вдруг решился на самоубийство?

— Понятия не имею. У отца не было привычки слишком со мной откровенничать.

— Вы с ним не разговаривали?

— Почему же, разговаривал. Но только не на личные темы. Отец был очень сдержанным человеком. Не из Тех, у кого душа нараспашку.

— Как вы к нему относились?

— Любил его, очень любил.