– Все же стремно с нечистой силой общаться.

– Где ты только таких слов нахватался? Не от меня, это точно. А насчет нечистой силы – не используй ее и сам чист будешь.

Некоторое время шли к избе молча.

– Первуша, вот ты о чем мечтаешь?

– Поесть, хорошо бы кулеша с салом.

– Я не об обыденном. Вот вырастешь, недолго ждать, годков пять всего. Что делать будешь?

– Как и ты – людей пользовать, добро приносить.

– Похвально.

– А еще крымчакам отомстить за семью мою.

Коляда аж крякнул:

– Эка! Что ты один можешь против орды?

– Подрасту – придумаю.

– Ну-ну, прапор тебе в руки и божья помощь.

Прапором называли знамя, стяг. У князей он черным был, с ликом Иисуса из Назарета.

– Отец как-то говорил: долг платежом красен. Вот и я должок вернуть хочу.

– Отомстить.

– Хоть бы и так.

– А Иисус велел обидчиков прощать.

– В его время татар не было.

Коляда только головой от удивления покрутил.

Это же надо, как рассудительно отрок отвечает. С того дня каждое утро в лес выходили. Понемногу вдвоем собирали почки березовые, травы, только-только появляющиеся из земли.

Как-то Коляда к болящему ушел, причем Первушу не взял. Первуша травы перебрал, что днем собрали, в небольшие пучки связал, повесил на веревочке сушиться. Потом приятное дядьке сделать решил – обед сварить. Чугунок с водой согрел, репу порезал в кипящую воду бросил, капусту потом нашинковал – и в котел, да разных трав ароматных по паре листочков. Как похлебка сготовилась, в сторону чугунок отодвинул. Не перекипит, но и не остынет. Яиц сварил, каждому по паре. Не далее как позавчера девица за наговор десяток яиц принесла. Уселся, довольный собой. Все время не зря провел.

Дверь без стука отворилась, вошла молодица лет тридцати. Лицо – кровь с молоком, телом крепка, одета не по-весеннему, в яркую поневу. Такую одежду летом носят. Почти пропела от порога:

– День добрый!

– И тебе того же, – кивнул Первуша.

Не понравилась она ему сразу. Не постучала, тем самым не проявив уважения к хозяину, да и глаза нехорошие, пронзительные, так и шарят взглядом вокруг.

– Хозяин где? – стала расспрашивать незваная гостья.

– К болящему ушел, возвернуться вот-вот должен.

– Так я подожду. Ты кто будешь?

– Ученик его.

– Чем у тебя так пахнет? – потянула носом молодица.

– Похлебкой.

– Мог бы гостью угостить.

Сказала требовательно, не попросила. Таких гостей в избе у Коляды Первуша еще не видел. С каждой минутой гостья нравилась ему все меньше и меньше.

– Хозяин придет, у него проси. Я лишь ученик, не хозяин в избе, – ответил Первуша.

– Как тебя звать, отрок?

Предупреждал Коляда – не называть имени первому встречному-поперечному. Вспомнил о том Первуша, назвался Иваном. Молодица поморщилась. Первуше на миг показалось, что не белые ровные зубы у нее показались, а желтые клыки. Нехорошо на душе стало. Ни Коляды нет, ни волка у порога. Тот бы непрошеную гостью не пустил.

Молодица прошлась вдоль стены, Первуша сразу по звуку опознал – хозяин возвращается. Коляда вошел, увидевши гостью, нахмурился:

– Зачем явилась, Кумара?

– Тебя проведать, давно не виделись.