|
– Вы были правы насчет служанок, миледи. Они все хлопочут вокруг Риса, и это ему полезно. Джослин улыбнулась. Она искренне порадовалась за Хью Моргана и его брата. Поужинав в одиночестве, Джослин отправилась спать, но ее по прежнему одолевали тревожные мысли. Она старалась смириться со своим неожиданным замужеством. В конце концов, через сто лет они оба умрут… так что все это не имеет никакого значения. Тем не менее она несколько часов ворочалась в постели, прежде чем забылась в беспокойном сне. Ее разбудил настойчивый стук в дверь. Исида, лежавшая, как всегда, у нее в ногах, насторожилась и подняла голову. В следующую секунду дверь отворилась, и в спальню вошла Мари. – Хью Морган попросил меня разбудить вас, – сказала служанка. – Майору очень… не по себе, миледи, и Морган тревожится. – Сейчас приду. – Джослин встала с постели и надела капот. Сунув ноги в тапочки, она вышла в коридор, где дожидался Морган с подсвечником в руке. – Доктор Кинлок оставил свой адрес? – Да, миледи. Он сказал, чтобы его вызвали, если понадобится. Джослин перетянула капот поясом и поспешила следом за Морганом в голубую спальню. Слуга держал над головой подсвечник – был самый темный час ночи. Миновав галерею, Джослин вошла в комнату. Она надеялась, что им все таки не придется беспокоить доктора Кинлока. Майор теперь лежал на спине, и казалось, что он вздрагивает под одеялом. Джослин присмотрелась и ахнула в изумлении: ноги Дэвида шевелились! Кинлок оказался прав: он не был парализован. Джослин подошла к кровати и, склонившись над майором, приложила ладонь к его лбу. Она решила: если у него жар, она немедленно пошлет за доктором. Однако ей показалось, что жара не было. Дэвид немного успокоился и пробормотал по французски: – Жаннет… это ты, милая? Она выпрямилась и отчетливо проговорила: – Нет, это Джослин. Порядочная англичанка, а не одна из ваших французских или бельгийских девиц. Он приоткрыл глаза и, похоже, немного смутился. – А почему вы решили, что Жаннет – это не моя лошадь? – Вы стали бы называть лошадь «милая»? – Солдат и его лошадь… на войне они становятся очень близки, – ответил майор, и глаза его лукаво блеснули. Джослин невольно рассмеялась: – Думаю, мне не следует вдаваться в подробности. Но скажите, вы помните, что происходило? Помните доктора Кинлока и операцию? Дэвид промолчал, и Джослин поняла: ему страшно спрашивать о результатах операции. – Операция прошла успешно, – сказала она. – Кинлок считает, что вы полностью поправитесь. Майор по прежнему молчал, и Джослин додумала, что он не расслышал ее слов. Но несколько секунд спустя Дэвид вдруг кивнул и шевельнул правой ногой. Потом чуть приподнял колено. Затем то же самое проделал и с левой ногой. – Господи! – воскликнул он с дрожью в голосе. – Это правда! Я могу двигаться. Я могу двигаться!!! Майор поспешно закрыл глаза, чтобы сдержать заблестевшие в них слезы. Джослин села на стул у кровати и взяла его за руку. Повернувшись к Моргану и Мари, она сказала: – Можете ненадолго уйти. Морган, вы, наверное, проголодались. И вам обоим следовало бы выпить чаю. – Да, это было бы кстати, миледи, – кивнул слуга. Выходя из комнаты, Хью и Мари обменялись многозначительными взглядами, было очевидно, что предложение хозяйки пришлось им по душе. Дэвид пытался осознать произошедшее, а Джослин тем временем рассказывала ему о том, что говорил доктор Кинлок перед отъездом. Когда же майор наконец открыл глаза, она спросила: – Как вы себя чувствуете? – По сравнению с тем, что я чувствовал после Ватерлоо, – сравнительно неплохо. Хотя, в сущности, отвратительно. Улыбнувшись его шутке, Джослин спросила: – Боли сильные? – Конечно! Замечательные боли! Глаза майора лихорадочно блестели. |
