Древлянин насторожился, слегка склонив могучую голову набок, и поинтересовался:

– А что воробьи? – Как и всякий уважающий себя древлянин, Дементии к воробьям относился с опаской и даже немного их побаивался.

– Ну, вот вдарить ты, гришь, можешь, а с воробьями как общаться будешь? Вдарить‑то ты им не сможешь, ведь верно я говорю?

– Верно, – пораскинув мозгами, согласился Дементии, – воробьи – это плохо! Они крылатые и жгучие!

– Правду говоришь! – все больше раззадоривался старик. – А вот скажи мне, Дементий, чего ты их так боишься?!

– Не боюсь я, – вяло оправдывался детина два на два метра. Юсуп без опаски отпустил бы его на битву с диким медведем гризли, точно зная, что победа окажется на стороне Дементия.

– Чего ж не боишься, когда боишься? Что я, древлян ваших не знаю, что ли! Все вы, как воробьев учуете, сразу креститься начинаете да плюваться через все плечи подряд – лишь бы пронесло!

– Вот я те щас как плюну! – грозно пообещал Дементий, но авторитет старика был несравнимо выше, и древлянину ничего не оставалось, как удалиться в дом.

– Чего ты с ним так? – спросил Юсуп, когда Ильнур вновь вернулся к нему и встал рядом, облокотившись о перила крыльца и наблюдая за работой купцов.

– Так просто, – пожал плечами старик. – Понимаешь, я все хочу из него этот страх нелепый выдавить по капле! Суеверный он слишком, Дементий‑то наш. А воробьев боится поболе всего!

– Забудь пока о Дементии, – посоветовал Юсуп, – сейчас главное выйти на контакт с Гибертом. Ты точно знаешь, что от вас с Алаидой требуется?

– А то какие знать‑то?! Мы, значит, уговариваем посла пригласить нас на вечерний бал к Аише во дворец.

– Да. Во дворце нам надо будет найти гроб, чтобы знать наверняка, что Аиша – Упырь. А уж потом нанесем удар! – Кулаки Юсупа сжались, и он с силой трахнул по перилам – так, что одна из резных перегородок сухо треснула и тонкая щепа отлетела в сторону.

Он чувствовал, что час расплаты близок. Все меньше сомнений оставалось в том, что Аиша и есть тот монстр, которого они разыскивают вот уже почти год. Запах нелюдей преследовал его постоянно и повсюду. Когда Юсуп бродил по городу, запах этот окутывал его с ног до головы, резал ноздри и заставлял идти, вжав голову в плечи и засунув руки в карманы. А пальцы цепко сжимали удачливую монетку. В доме купца Калахи запах чуть слабел, но все равно пробивался через форточки и половицы, не давая Юсупу спокойно спать по ночам. До самых петухов смотрел он в темный потолок, размышляя.

Конечно, он сказал напарникам, что запаха нет, – но только для того, чтобы не испугать их раньше времени. Как‑никак, им предстояло выполнить довольно‑таки опасное поручение.

Врал он и когда говорил, что нелюдей в городе не видел. Он сталкивался с ними постоянно. На базаре нелюдей было больше всего. Нет, не продавцов. Наблюдателей! По одному‑два человека в черных плащах, в черных туфлях с сеткой розовых артерий на них – всегда находились около покупателей, стояли на всех входах и выходах базаров и рынков, бродили меж рядов, делая вид, что выискивают что‑нибудь для покупки.

Около городских ворот теперь круглосуточно дежурили одни только нелюди.

Они были везде.

И Юсуп чувствовал, что с каждым днем их становится все больше и больше! Это как в математике, которую преподавал им Учитель Тыква‑Н‑До. Один упырь мог обратить в себе подобного трех человек за ночь. Новообращенные тут же начинали кусать других. И так до бесконечности. Правда, упырь не станет нападать на жилые дома или на людей, у которых крепкая вера, есть крест и прочие христианские принадлежности.